Скафандр и бабочка — экранизация автобиографии Жана-Доминика Боби. Он ее написал молча. А что такого — все молча пишут. Но дело в том, что он ее наморгал. Вполне здоровый человек со своим сыном едет в театр и по пути его хватает инсульт. Через 20 дней он проснулся. И из всех органов, которые могут двигаться остался всего лишь левый глаз. Инсульт хватил его так, что его парализовало. Он слышит, понимает, видит. Но двигаться не может вообще. И доктор-логопед разработал систему общения — один раз моргнешь — это «да», два раза — «нет». И чтобы можно было составлять предложения и слова она читала ему алфавит и когда нужная буква попадалась — он моргал. Так и жили.

Невероятное кино. Несмотря на свою, скажем, некоторую арт-хаузную направленность, смотрится быстро и интересно. Несмотря на то, что действие фильма разворачивается только в больничной палате и на берегу моря, кино все равно очень красивое и насыщенное. У Джулиана Шнабеля получилось выстроить атмосферу не всепоглощающей тревоги, беды и несчастья, а атмосферу чувства, что даже если ты полностью парализован, ты должен продолжать жить и закончить то, ради чего живешь. Меня очень порадовало наличие фантазии и мечтательности у главного героя. Радует, что он не сдался и нашел хотя бы одно место где может быть свободен — и морально, и физически.

Главную роль сыграл в фильме Матье Альмарик. Скажете вы: а что тут играть?! Просто надо лежать, не двигаться и вот Вам вся роль. Но нет. Задача у него была намного сложнее. Представьте, что вы на его месте. Представьте, что Вы сидите на инвалидном кресле и мимо Вас проходят или пробегают люди и Вы тоже так хотите, но понимаете, что не можете. Представьте, что Вас переполняют эмоции, чувства и нервы на пределе и вы хотите их выплеснуть, но не можете, ибо у вас отсутствует речь и вы можете показать это все лицом, а сказать — нет. Так вот, Альмарик справился со своей задачей прекрасно — он передавал своим лицом и глазом все свое душевное состояние, показывал, как ему хочется вырываться из этого тела, которое его сковывает. Просто замечательно.

Кому еще надо отдать должное, так это Максу фон Сюдову. Этот человек появился на пару минут в фильме, но зацепил так, что потом долго еще вспоминать можно. Один его диалог с сыном — это вся гамма чувств, которую может пережить человек. Простой, но в тоже время цепляющий и душещипательный диалог. Он не сказал ничего особенного, потому что нечего было сказать. Да и к тому же Жан До сам все прекрасно понимал.

Ух ты, какие женщины, а я выгляжу как размазня» (с) . В этот трудный период его окружали три женщины — нанятая, чтобы диктовать, сам доктор-логопед и его бывшая жена. Все его любят в какой-то степени, но жена больше всех и даже ревнует к его подружке Инессе. Без них бы ничего не совершилось и умер был Жан так и не оставив после себя ничего. Насчет их игры. Меня она не затронула, разве что логопед пару раз поволновалась так натурально и жена его когда была вся в ревностях, а в остальном — симпатичные лица видеть приятно, но хотелось бы каких-то эмоций, более развернутых ролей и характеров. Но будем довольстоваться тем, что есть.

Чтобы идеально перенести на экран такую автобиографию потребовалась рука профессионального оператора. Такой попался, а этим «кто-то» стал постоянный оператор Стивена Спилберга — Януш Камински. Вот если честно, будь у меня воля выбора на Оскаре, а именно кому отдать номинацию за лучшую операторскую работу, так я отдал бы ее именно Янушу. Прежде всего у него хорошо получилось передать роль камеры «от первого лица »: состояние, когда отошел от комы, когда смотрит на кого-то и когда умирает. Также хорошо вышли крупные и открытые планы, в частности очень понравились сцены на фоне свободного и бескрайнего моря. Также стоить отметить вставки, которые к фильму не имеют никакого отношения: всякие-разные насекомые на цветках, в том числе и бабочка и конечно очень красивое, в замедленном темпе, крушение айсберга.

Несмотря на простой сюжет и, повторюсь, находясь всего лишь в двух-трех локациях, кино смотреть необычайно увлекательно. Это наверное из-за того, что Шнабель выстроил весь фильм, уделяя внимание каждой детали в фильме немного времени. Благодаря этому кино смотрится без провисаний и оставляет приятное послевкусие.

Мне еще интересно, как на кого подействовал фильм. Я после просмотра начал думать по-другому, смотреть на людей и на их жизнь, судьбу совершенно иначе. Он изменил мое мнение к здоровью (надо следить за ним, чтобы не случилось, как у Жана До. Вдруг у него была какая-то болячка, а он о ней не знал.) и к жизни, к тому что надо быть более бережнее к своей судьбе и ценить все минуты и все мгновения, все приятное, что произошло в твоей жизни, чтобы потом умереть без сожаления что что-то забыл сделать важное в своей жизни.

Посвящается Трофеи, Селестии и Хортенс. Я желаю им много бабочек. С величайшей благодарностью Клоди-Имин-Дибил, вы же понимаете, что без нее книга не была бы написана.

«И тогда я почувствовал как вспорхнула бабочка
Это было знаком — бабочка символ духа и веры»

Жизнь его легкая, свободная, светлая — жизнь бабочки. Он — яркий, пёстрый, красивый. Всё удаётся «по мановению» крыльев: взмах — успешная карьера, ещё один — обожание женщин, невозможно уследить за движениями крыльев — лучшее общество Франции, встречи, банкеты, премьеры — всё дня него. Он — бабочка. Он — Жан-Доминик Боби, редактор журнала «Elle France». Это 1995 год. И это его бывшая жизнь.

Всё переменилось в один день. Инсульт. Кома. Парализация. Единственным, что не было лишено движения это его левый глаз. Только так он теперь может общаться с внешним миром. Всё остальное тело превращается в его ад, в его скафандр. Бабочка начинает жить в новом мире глухом, тёмном и  несвободном.

Всё действие фильма происходит от первого лица. Поэтому мы физически, всем телом ощущаем как Боби окончательно превращают в скафандр, когда ему зашивают правый глаз… Мы видим эти большие стежки врача, мы кричим вместе с ним, но нас никто не слышит. Вместе с героем мы видим мир плоским. Боби может видеть только определённую часть пространства. Мы всё это чувствуем, мы живём вместе с ним. Но в нас нет ни жалости, ни грусти. Потому что бабочки не могут грустить и страдать. В нас есть только самоирония и бесконечная любовь к жизни. «Зачем мне этот внешний мир? — говорит Боби. Когда у меня так много воспоминаний». Он ныряет в них, и вместе с ним.

Он живёт и всё вновь оживает вокруг него. В его кусочке жизни, который он может наблюдать одним глазом появляется жена и дети, врачи, друзья. Ему приходят письма и постоянно звонит телефон. Всё снова движется вокруг лёгкой бабочки. Он чувствует и это и хочет общаться. Преодолевая свой скафандр. Сила его желания выше физических возможностей. Доминик начитает общаться с помощью глаза. Моргнуть на нужную букву. Он говорит так.

Говорит. Но простое общение не его главная цель. Он задумывает книгу. Она давно в нём. Нужно только «наморгать» её. «Наморгать» 400 страниц — задача не выполнимая и для здорового человека. Доминик же нисколько не сомневается в успехе. И в него верят. Вместе с девушкой-ассистенткой издательства они «пишут» главы этой книги. Работа продвигается медленно. Никто не отступает. Каждый день Боби пытается вырваться из своего скафандра. Лёгкая бабочка бьётся о толстые стенки своей тюрьмы. Каждый день это «преодоление».

Это превосходная экранизация Джулиана Шнабеля. Очень точно выполнена главная режиссёрская задумка — показать две реальности Доминика Боби — «внутреннюю»: ту лёгкую бабочку, которая живёт в нём и «внешнюю» — его практически мёртвое тело и  абсолютно не нужную Доминику теперь обстановку. Кроме того автор фильма удачно расставляет акценты — он визуализирует два главных образа фильма — бабочку. Мы видим её в кадре. И скафандр — тяжёлый, огромный скафандр под водой — мы так же видим его. Удачно сняты кадры его старой и новой жизни. Первые яркие, наполненные светом. Вторые серые, будничные с редкими «вкраплениями» солнечных лучей.

Нельзя не отметить операторскую работу Януша Камински. Очень важно здесь было заснять жизнь «глазами» Боби. Снять именно так как он видит мир герой. В объективе камеры только то пространство, которое он может видеть. Уникальность работы оператора заключалась ещё в том, что зритель не мог отличить кинематографическое пространство от своего собственного. Такое сближение достигается за счёт приёма «первого лица». Зритель словно живёт в Доминике. И переживаёт всё вместе с ним.

Актёрская работа Матье Амальрика так же достойна внимания. Матье действительно смог показать две жизни своего героя прежнюю — яркую, гламурную. Где Доминик — самый значительный светский персонаж. Обаятельный, ироничный, жизнерадостный. И жизнь в скафандре — перекошенное лицо и неподвижность. Сыграть неподвижность, думаю, оказалось гораздо труднее. Безмолвно передавать эмоции — так, чтобы зритель чувствовал и переживал их вместе с героем — это мастерство.

Сочетание всех профессиональных работ — актёрской, режиссёрской, операторской. Подчинение каждой из этих работ одной идее даёт нам не только качественное кино, но и кино интеллектуальное, авторское. Кино, обладающее своим стилем. Узнаваемое. Увидев «Скафандр и бабочку», мы без сомнения можем сказать: «Это стиль Джулиана Шнабеля. Это его работа». Этот фильм, безусловно, можно отнести к Арт-хаусному направлению кинематографа или, другими словами, «авторскому интеллектуальному европейскому кинематографу».

Очень приятно, что такие фильмы выходят на российский экраны. Очень приятно, что есть возможность размышлять над отличной киноработой и получать настоящее интеллектуальное наслаждение от просмотра.

Очень добротный и хороший фильм.

Сильно не соглашусь что кинематографическое воплощение подкачало. Операторская работа — просто шедевр. Полфильма идет повествование от первого лица. И камера здесь является полноправным персонажем. Снимаю шляпу. Януш Комински — гениальный оператор.

В остальном — да, несколько затянуто, но, учитывая что это практически автобиографический сценарий человека запертого внутри себя — просто оторопь берет.

Также не соглашусь что кино тяжелое. Отнюдь. Не мотря ни на что — оно пессимистичное.

Хороший фильм. Но пересматривать точно не буду.