Некоторые из жителей деревни убежали и спрятались в лесах и  ущельях,
но многие остались и готовились к битве не на жизнь, а на  смерть.  Однако
встречались и такие, кто никак не  мог  ни  на  что  решиться  и  надоедал
остальным своими жалобами. Сбежала и колдунья - она спряталась в пещере  в
Каппердинском утесе и  запечатала  вход  в  нее  заклинаниями.  Отец  Дани
остался, он не мог бросить на произвол судьбы плавильный горн и кузницу, в
которой проработал пятьдесят лет. Всю ночь он ковал наконечники  копий,  а
остальные привязывали их к рукояткам мотыг и  грабель,  так  как  не  было
времени проделывать в наконечниках отверстия и вырезать древки для  копий.
В деревне не было никакого  оружия,  кроме  охотничьих  луков  и  коротких
кинжалов,  ибо  горцы  не  воинственны  -  они  больше  прославились   как
похитители коз, морские пираты и волшебники.
     С рассветом деревню окутал густой  белый  туман,  как  это  частенько
бывает осенью на высокогорье. Вдоль единственной улицы Тэн  Алдерса  молча
стояли люди, сжимая в руках охотничьи луки и самодельные копья. Они ничего
не знали о каргах - далеко те или близко,  и,  сохраняя  полное  молчание,
напряженно  вглядывались  в  туман,  который  скрывал  под  своим  пологом
окружающие предметы и опасности.
     Дани стоял вместе со всеми.  Он  всю  ночь  не  выходил  из  кузницы,
раздувая меха - два длинных рукава из козьих шкур,  которые  питают  огонь
воздухом. Его руки так болели и  дрожали  от  усталости,  что  он  не  мог
держать копье, которое выбрал для себя. Мальчик понимал, что в схватке  от
него не будет никакой пользы. Его мучила мысль, что он должен  умереть  от
каргадской пики таким молодым, уйти в страну теней, так и не узнав  своего
Имени, Настоящего взрослого Имени. Дани взглянул на свои  маленькие  руки,
сырые от росы, и горечь охватила его - ведь он-то знал свою силу.  Но  как
обратить ее во благо? Мальчик начал вспоминать заклинания,  которые  могли
бы дать преимущество жителям его деревни или хотя бы  уравнять  шансы.  Но
одна лишь нужда в его магической силе не могла освободить ее - нужны  были
еще и знания.
     Из-за горных вершин появилось солнце, и под его жаркими лучами  туман
начал редеть. Когда сплошная пелена распалась на  отдельные  клочья,  люди
увидели толпу воинов, поднимавшихся в гору. Одетые в доспехи  -  бронзовые
шлемы с султанами из перьев, наколенники и кирасы из толстых кож, в  руках
они держали  бронзовые  щиты,  мечи  и  длинные  пики.  Бряцая  оружием  и
доспехами, варвары беспорядочной цепью поднимались по крутому  извилистому
берегу Ара и подошли уже так близко, что стали видны  их  бледные  лица  и
слышны возгласы на незнакомом языке. В этой шайке, отбившейся от  основной
орды завоевателей, было около ста воинов,  что  само  по  себе  не  больно
много. Но в деревне осталось только восемнадцать мужчин и юношей...
     Знание пришло, как только  возникла  нужда  в  нем.  Дани,  видя  как
рассеивается туман на тропе перед каргами, вспомнил,  наконец,  магическую
формулу, которая могла  подойти.  Однажды  старый  заклинатель  погоды  из
Долины, надеясь уговорить Дани пойти к нему  в  ученики,  кое-чему  научил
мальчика. Один из этих трюков назывался "сплетение тумана": он собирал  на
некоторое время все мельчайшие частички тумана в одном  месте.  С  помощью
такого заклинания искусный маг может превратить туман в  призрачные  тени,
постоянно меняющие свой облик. Мальчик  не  владел  этим  искусством,  но,
благодаря своим разносторонним способностям, имел  достаточно  сил,  чтобы
держать под контролем данное  заклинание.  Дани  быстро  и  громко  назвал
местоположение и границы деревни и произнес заветное заклинание, но  среди
слов мага мальчик вплетал слова другого заклинания, означающего скрытность
и, наконец, громко выкрикнул слово, приводящее волшебство в действие.
     В это время сзади к нему подбежал отец и, размахнувшись, отвесил Дани
увесистую оплеуху, сбив мальчика с ног.
     - Заткнись, дурачина. Держи свой болтливый рот на  замке  и  прячься,
если не можешь сражаться!
     Дани поднялся на ноги и увидел, что первые карги уже входят в деревню
- они как раз  поровнялись  с  высоким  тисовым  деревом,  росшим  у  дома
кожевника. Ясно были слышны голоса и клацание доспехов и  оружия.  Но  тут
снова спустился туман и накрыл  деревню,  стирая  все  краски  и  размывая
очертания предметов так, что трудно стало различить даже пальцы  вытянутой
вперед руки.
     - Я спрятал нас всех, - тихо сказал Дани. Голова его болела от удара,
а  произнесение  двойного  заклинания  совсем  обессилило  мальчика.  -  Я
постараюсь продержать этот туман сколько смогу, а ты собирай  остальных  и
веди к Высокому Обрыву.
     Кузнец уставился на сына, который  стоял,  окутанный  липким,  жутким
туманом, похожий на призрака. Он не сразу понял смысл сказанного, но когда
до него дошло, что имел в виду Дани, старик, ни слова не говоря,  бесшумно
бросился в туман, чтобы обойти все закоулки Тэн Алдерса, найти остальных и
сказать им, что нужно делать.  Сквозь  туман  пробилось  красное  размытое
пятно - это  карги  подожгли  соломенную  крышу  какого-то  дома.  Они  не
торопились войти в деревню, ожидая, пока туман рассеется и явит  их  взору
желанную добычу.
     Хозяин горящего дома, кожевник, послал двоих ребят, и они прошмыгнули
под самым носом каргов, вопя во всю глотку и дразня их, а потом  растаяли,
словно призраки, в  дымке  тумана.  Тем  временем  мужчины  крались  вдоль
заборов и, перебегая от дома к дому, обошли  варваров  с  тыла  и  осыпали
сгрудившихся в кучу врагов дождем стрел и  копий.  Один  из  каргов  упал,
пронзенный копьем, наконечник которого еще не успел  остыть.  Другие  были
лишь поцарапаны стрелами и в слепой ярости рванулись вперед, горя желанием
изрубить  нападающих  в  куски,  но   встретили   только   туман,   полный
таинственных голосов. Они погнались  за  этими  голосами,  вслепую  нанося
удары своими длинными, запятнанными кровью  пиками.  С  яростными  криками
побежали они по деревенской улице мимо пустых домов, которые то  вырастали
перед ними, то  вновь  растворялись  в  клубящемся  сером  тумане.  Жители
разбегались в разные стороны - они знали в  деревне  каждую  травинку,  но
некоторые, в основном старики и мальчишки, не могли бегать быстро... Карги
протыкали их пиками или рубили мечами, сотрясая воздух своим боевым кличем
- именами Белых Богов-Братьев острова Атуан:
     - Вула! Атва!
     Некоторые  из  бандитов   остановились,   почувствовав   под   ногами
каменистую почву, но другие напирали сзади, разыскивая призрачную  деревню
и преследуя  неясные  тени,  которые  мелькали  перед  ними  за  пределами
досягаемости. Все вокруг было  заполнено  этими  ускользающими  видениями,
которые возникали со всех сторон и, нанося удар, исчезали.  Группа  каргов
гналась за ними до Высокого Обрыва - гигантского утеса над истоками Ара, и
здесь призраки исчезли, растворившись в тумане, а их  преследователи  один
за другим с криками ужаса срывались и целых сто  футов  падали  на  острые
камни среди бьющих ключей. Те, кто бежал позади и не упал, остановились  и
стали прислушиваться.
     Сердца  каргов  сжались  от  ужаса,  и  они  начали  искать  в   этом
сверхъестественном тумане уже не врагов, а друг друга.  Они  собрались  на
склоне холма, но призраки и туманные образы продолжали терзать их,  нанося
удары копьями и  ножами  и  снова  исчезая.  Карги  бросились  бежать  без
оглядки, вниз, в полном молчании, пока они внезапно не выскочили из  серой
пелены тумана  и  не  увидели  реку  и  пустынные  овраги,  залитые  ярким
солнечным светом. Варвары остановились, сгрудившись в кучу, и  оглянулись.
Колеблющаяся серая стена преграждала тропу, скрывая  все,  что  лежало  за
ней. Из этой  стены  тумана  выскочили  еще  несколько  отставших  воинов,
которые спотыкались и  шарахались  из  стороны  в  сторону,  длинные  пики
качались на их плечах. Ни один карг не оглянулся дважды. Все сломя  голову
понеслись вниз, прочь от заколдованного места.
     А внизу, в Северном Доле, этих вояк ждала битва, к  которой  они  так
стремились.  Все  мужчины  из  городов  Восточного  Леса,  от  Оварка   до
побережья, собрались и выступили против завоевателей... Они  сбрасывали  с
холмов банду за бандой и весь этот день, а также следующий гнали каргов  к
Восточному Порту, где пылали, как костры, их корабли. Встав спиной к морю,
карги бились, пока не пал последний из них. Песок на берегу  стал  красным
от крови, и только прилив смыл ее.

2. "ТЕНЬ"

     Геду представлялось, что, будучи учеником великого  мага,  он  тотчас
окунется в тайны волшебства. Он думал, что сразу  научится  понимать  язык
животных и  шепот  листьев  в  лесу,  управлять  ветром,  принимать  любое
обличье, какое пожелает. Возможно, они вместе с учителем побегут по лесу в
облике оленей, или долетят до Ре Альби на орлиных крыльях.
     Действительность жестоко обманула его  ожидания.  Они  шли  пешком  -
сначала вниз по Долине, потом свернули на юго-запад, огибая  Гору.  Иногда
они ночевали в маленьких деревушках, но большей частью  встречали  рассвет
под открытым небом, подобно бедным  странствующим  заклинателям,  бродягам
или нищим. Ни одного заколдованного  замка  не  встретилось  на  их  пути,
никаких приключений. Дубовый посох мага, на который Гед поначалу взирал  с
благоговейным ужасом, казался обыкновенной палкой  -  на  нее  было  очень
удобно опираться при ходьбе. Прошло три дня, затем  еще  один,  а  Гед  не
услышал из уст Огиона ни одного заклинания,  не  узнал  ни  одного  нового
Имени, ни одной руны.
     Несмотря на свою молчаливость, Огион был настолько спокойным и мягким
человеком, что Гед быстро утратил благоговение перед ним и через пару дней
набрался достаточно дерзости, чтобы спросить:
     - Господин, когда же ты начнешь учить меня?
     - Я уже начал, - ответил Огион. Некоторое время Гед  молчал,  как  бы
обдумывая что-то. Наконец он спросил:
     - Но я же ничему новому не научился!
     - Ты думаешь так, потому что не знаешь, чему я учу  тебя,  -  ответил
маг, все так же бодро шагая по тропе, ведущей через высокий перевал  между
Оварком и Виссом. Как и у большинства  жителей  Гонта,  кожа  Огиона  была
цвета темной меди; маг был  светловолос,  строен  и  жилист,  как  хорошая
гончая, и мог шагать без устали много миль. Говорил он редко, ел  мало,  а
спал еще меньше. Зрение и слух его были остры чрезвычайно,  и  Геду  часто
казалось, что Огион к чему-то прислушивается.
     Мальчик промолчал: понять волшебника порою очень трудно.
     - Тебе хочется знать заклинания, -  неожиданно  сказал  Огион.  -  Ты
выпил уже слишком  много  воды  из  этого  источника.  Не  торопись.  Быть
мужчиной - значит уметь терпеть. Быть Мастером - значит быть в десять  раз
терпеливее. Скажи мне, что это за растение возле тропинки?
     - Бессмертник.
     - А вон то?
     - Не знаю.
     - Оно  называется  четырехлистник.  -  Огион  остановился  и  показал
окованным медью наконечником  своего  посоха  на  невзрачный  сорняк.  Гед
внимательно рассмотрел его, взял засохший стручок, и, видя, что  Огион  не
собирается что-либо добавить к уже сказанному, спросил:
     - Какая от него польза, Мастер?
     - Никакой, насколько я знаю.
     Они пошли дальше, и Гед скоро выбросил стручок.
     - Когда ты будешь узнавать четырехлистник  во  все  времена  года  по
корешку, по листочку и по цветку, по виду, по запаху и по  семени,  только
тогда ты сможешь научиться произносить его Настоящее Имя.  А  это  больше,
чем знать, какую он приносит пользу. Много ли проку от тебя или  от  меня?
Полезна ли Гора Гонта или Открытое Море? - Какое-то время они шли молча, и
наконец Огион сказал: - Чтобы слышать, нужно молчать!
     Мальчик нахмурился. Ему показалось, что учитель смеется  над  ним,  и
это Геду совсем не понравилось. Но он не  показал  виду.  Когда  же  Огион
снизойдет до того,  чтобы  научить  его  хоть  чему-нибудь?  Мальчику  уже
начинало казаться, что он узнал бы гораздо больше, взяв себе в  наставники
какого-нибудь собирателя трав или деревенского колдуна и, пока они огибали
Гору, углубляясь в глухие леса за Виссом, Гед все больше  задумывался  над
тем, в чем же заключается могущество великого  Мага  Огиона.  Когда  пошел
дождь, Огион даже не попытался его остановить или отвести в сторону, что с
легкостью сделал бы любой заклинатель погоды. В таких  странах,  как  Гонт
или Энлад, где волшебники в избытке,  часто  можно  видеть,  как  грозовое
облако мечется  с  места  на  место,  гонимое  летящими  с  разных  сторон
заклинаниями, пока, наконец, не окажется над морем, где сможет  без  помех
избавиться от молний и пролиться дождем. Но Огион позволил дождю идти, где
ему вздумается. Он нашел густую ель и прилег под ней отдохнуть. Гед угрюмо
скрючился среди промокшей хвои и стал думать о том, какой  смысл  обладать
властью, если ты слишком мудр, чтобы пользоваться ей. Лучше бы он пошел  в
ученики к старому заклинателю погоды из Долины, по крайней мере,  спал  бы
на сухой земле. Но вслух мальчик не  произнес  ни  слова.  А  его  учитель
улыбнулся украдкой и уснул под дождем.
     К тому времени, как на перевалах Гонта начал  выпадать  первый  снег,
они добрались до Ре Альби - родины Огиона. Это было маленькое селеньице  у
подножия высоких скал Оверфелла,  а  его  имя  означало  "Гнездо  сокола".
Отсюда открывался прекрасный вид на глубокую гавань и башни Порт-Гонта; на
корабли, входившие в бухту между Боевыми  Утесами,  а  в  ясную  погоду  у
самого горизонта виднелись подернутые голубоватой дымкой  холмы  Оранэа  -
самого восточного из Внутренних Островов.
     Хотя в доме Огиона, большом и добротном, вместо  обычного  очага  был
настоящий камин с дымоходом, тем не менее он  весьма  походил  на  простую
деревенскую хижину: всего одна комната, а  в  углу  -  загон  для  коз.  В
западной стене имелось  что-то  вроде  ниши,  где  и  спал  Гед.  Над  его
соломенной постелью находилось окно, выходившее на море, но большую  часть
времени ставни держали закрытыми, дабы защитить дом от  ураганных  ветров,
дувших с севера и запада. В уютном полумраке этого дома Гед и провел зиму,
обучаясь чтению и написанию Шестисот Рун Хардика. Он  учил  их  с  охотой,
ведь без знания Рун  простое  зазубривание  заклинаний  не  дает  человеку
настоящей власти. В языке Хардик было не больше  магической  силы,  чем  в
любом другом языке, на котором говорили  люди  Архипелага,  но  корни  его
уходили в Древнее Наречие, которое все вещи в мире называет их  Настоящими
Именами. Путь к его пониманию начинается с этих Рун, записанных еще  в  те
времена, когда Архипелаг только-только поднялся из морской пучины.
     Никаких чудес по-прежнему не происходило. Всю зиму  за  стенами  дома
бушевала непогода, а Гед все так же переворачивал тяжелые  страницы  Книги
Рун.  Огион  возвращался  из  своих  путешествий  по  обледеневшему  лесу,
стряхивал снег с сапог и молча  присаживался  к  огню.  Бесконечно  долгое
молчание мага как бы заполняло комнату и, вместе с ней,  мозг  Геда,  пока
ему иногда не начинало казаться, что он  забыл,  как  звучит  человеческая
речь, а когда Огион наконец что-то говорил,  то  его  слова  звучали  так,
словно он только что изобрел их, первым в мире обретя дар речи.  Они,  как
правило, обозначали самые простые вещи: хлеб, воду, ветер, сон, не касаясь
более сложных понятий.

Они спустились к гавани, где Начальник Порта радушно встретил  Огиона
и осведомился, чем может быть ему  полезен.  Маг  объяснил,  и  тот  сразу
указал на корабль, который направлялся во Внутреннее Море, и  который  мог
взять Геда на борт в качестве пассажира.
     - Или его могут взять ветрогоном, если он владеет  этим  ремеслом,  -
добавил он. - У них нет на борту заклинателя погоды.
     - Ему некогда удавались кое-какие трюки  с  туманом,  -  сказал  маг,
положив руку на плечо Геда. - Но не шути с морем  и  штормами,  Сокол,  ты
пока что сухопутная крыса. Начальник, как называется этот корабль?
     - "Тень" с Андрад, идет в Хорттаун с грузом мехов  и  китовой  кости.
Хороший корабль, Мастер Огион.
     Маг помрачнел, услыхав название судна, но, тем не менее, сказал:
     - Пусть так и будет. Отдай  это  письмо  Хранителю  Школы  на  Рокке,
Сокол. Попутного ветра... Прощай!
     Огион отвернулся и пошел вверх по улице, ведущей к выходу из  гавани,
не сказав больше ни слова. Гед, несчастный и покинутый,  с  тоской  глядел
ему вслед.
     - Пойдем, парень, - сказал Начальник Порта и повел его к причалу, где
"Тень" готовилась поднять паруса.
     Может показаться странным, что на  острове  шириной  всего  пятьдесят
миль человек может провести все детство и юность  в  деревне,  у  подножия
утесов, с которых видна бесконечная гладь моря,  так  ни  разу  не  увидев
вблизи лодки и не опустив палец в соленую  воду...  Но  это  так.  Фермер,
пастух, охотник или ремесленник видит в океане только соленое неустойчивое
царство, с которым не желает иметь ничего общего. В двух днях пути от  его
деревни - уже чужая страна, а остров на расстоянии дневного  перехода  под
парусом - это мираж, туманные холмы на горизонте, а не та  твердая  земля,
по которой он ходит.
     Для Геда, никогда не спускавшегося с гор, порт был местом,  внушающим
одновременно страх и восхищение. Огромные дома и башни из тесаного  камня,
набережная, доки и пристани - морские ворота острова, где полсотни шхун  и
галер качались на волнах  у  пирсов,  или  лежали,  вытащенные  на  берег,
перевернутые для ремонта, или стояли на рейде  со  спущенными  парусами  и
убранными веслами; моряки, разговаривающие на странных наречиях; грузчики,
бегущие с тяжелыми тюками на плечах между бочек, ящиков, свернутых канатов
и сваленных в кучи весел; бородатые купцы в подбитых мехом плащах, которые
беседовали друг с другом, осторожно ступая по скользким камням набережной;
рыбаки, выгружающие улов. Бондари  колотили  молотками,  корабелы  пилили,
продавцы моллюсков расхваливали товар, капитаны ругались, и за всем этим -
тихая, залитая солнцем бухта. Совершенно  ошарашенный  подобным  зрелищем,
Гед проследовал за Начальником Порта к  причалу,  где  была  пришвартована
"Тень", и был представлен капитану корабля.
     После коротких переговоров капитан согласился взять  Геда  пассажиром
до Рокка - не принято отказывать магу в пустячной просьбе. Начальник Порта
ушел, оставив их наедине... Капитан, он же хозяин  "Тени",  был  настоящим
великаном -  высокий  и  толстый,  как  бочка.  Одет  он  был  в  красный,
отороченный мехом плащ, который носили андрадские купцы. Не глядя на Геда,
он спросил сочным басом:
     - Можешь делать погоду?
     - Могу.
     - А ветер можешь менять?
     Гед сознался, что не может, после чего  капитан  приказал  ему  найти
такое местечко, где он не будет  путаться  под  ногами,  и  не  высовывать
оттуда носа.
     На борт стали подниматься гребцы - "Тени" нужно было до заката  выйти
на рейд, чтобы успеть с ночным отливом выйти в море. Места, где  можно  не
путаться под ногами, на корабле не было, но  Гед  ухитрился  забраться  на
кучу прикрытых шкурами тюков на корме судна, и оттуда внимательно наблюдал
за всем, что  происходило  вокруг.  Подошли  последние  гребцы  -  крепкие
мужчины с огромными ручищами, грузчики с грохотом закатили бочки с водой и
поставили их под скамьями. Готовый к отплытию,  тяжело  груженый  корабль,
низко осев, слегка покачивался на плещущихся о пирс волнах. Рулевой  занял
свое место справа от  мостика  и  поглядывал  на  капитана,  стоявшего  на
дощатом  настиле  на  носу  корабля,  который   был   украшен   деревянной
скульптурой Старого Змея Андрада. Капитан проорал  во  все  горло  приказ,
"Тень" отдала швартовы и была отбуксирована от  причала  двумя  баркасами.
Потом он проревел: "Открыть порты!" - и на воду опустились огромные весла,
по пятнадцать с каждой  стороны.  Спины  гребцов  напряглись,  и  паренек,
стоявший рядом с капитаном, начал отбивать  ритм  на  маленьком  барабане.
Корабль легко, как чайка,  устремился  вперед,  городской  шум  отдалялся,
пока, наконец, не затих вдали. Они  вышли  в  спокойные  воды  бухты,  над
которой возвышалась, казалось, нависавшая над  морем  белоснежная  вершина
Горы. В устье ручья у подножия Боевых Утесов был брошен якорь, и  там  они
заночевали.
     На корабле было около семидесяти членов экипажа, среди них нашлось  и
несколько ровесников Геда. Они пригласили  его  разделить  с  ними  еду  и
питье, и были настроены вполне  доброжелательно,  хотя  держались  немного
грубовато и так и сыпали шуточками, иногда отнюдь небезобидными. Они сразу
прозвали его Пастушком - ведь он был родом с Гонта, но  до  более  обидных
шуток дело не дошло. Для своих пятнадцати лет  Гед  был  высоким,  сильным
парнем, не лез за словом в карман, так что его быстро приняли в  компанию.
С первого же дня он стал жить одной жизнью с  командой,  не  отлынивая  от
работы. Это вполне устраивало офицеров  -  на  торговых  судах  нет  места
праздношатающимся.
     На беспалубной галере, битком набитой людьми и грузом, не могло  быть
и речи о каких-то удобствах, но Гед о них и не помышлял.  Он  лежал  среди
тюков кож с северных островов, глядя на яркие весенние звезды и  городские
огни, отражающиеся в спокойной воде залива. Незаметно для себя он уснул  и
проснулся в прекрасном настроении. Незадолго  до  восхода  солнца  начался
отлив. Они подняли якорь и "Тень" на веслах вышла между Боевыми Утесами  в
море. Когда первые лучи солнца  коснулись  вершины  Горы,  корабль  поднял
главный парус и резво побежал на юго-запад через Гонтийское Море.
     При легком попутном ветре они прошли между Барником и Торхевеном и на
второй день увидели Хавнор, Великий Остров,  сердце  Архипелага.  Три  дня
плыли они вдоль зеленых холмов его восточного берега, не приставая к нему.
Только через много, много лет довелось Геду ступить  на  землю  Хавнора  и
своими глазами увидеть белоснежные башни Великого Порта.
     Одну ночь они провели, лежа в дрейфе у Кембермаута,  северного  порта
острова Уэй, следующую - у  маленького  городка  в  бухте  Фелкуэй,  а  на
следующий день - обогнули мыс О и  вошли  в  проливы  Эбанора.  Здесь  они
спустили парус и взялись  за  весла,  медленно  лавируя  среди  больших  и
маленьких кораблей. Некоторые из них  возвращались  со  странными  грузами
после многолетних скитаний во Внешних Пределах,  другие,  словно  воробьи,
прыгали с острова на остров во Внутреннем  Море.  Выйдя  из  переполненных
кораблями проливов и повернув на юг, они оставили Хавнор за кормой и между
сказочно красивыми островами Арк и Илиен, на склонах гор которых  высились
башни  городов,  вошли  во  Внутреннее  Море,  встретившее  их  штормом  и
проливным дождем. Корабль начал с трудом пробираться к острову Рокк.
     Когда ночью свежий ветер перешел в ураган, они спустили парус,  сняли
мачту и гребли без отдыха целый день. Длинный корабль  устойчиво  держался
на волнах и храбро шел вперед, но вокруг был только дождь и  ничего  кроме
дождя. Они шли  по  компасу  на  юго-запад,  четко  зная,  куда  идут,  но
совершенно не представляя, где сейчас находятся. Гед слышал, как некоторые
матросы говорили об опасностях мелководья к северу от Рокка и скал Борильо
на востоке, а другие утверждали, что "Тень", должно быть, сбилась с  курса
и блуждает теперь в безлюдных водах к югу от Камери. Ветер все усиливался,
на верхушках волн стали появляться хлопья пены, а они все гребли и  гребли
на юго-запад. Смены на веслах были сокращены - работа  выжимала  из  людей
последние силы. Юноши садились по двое  за  одно  весло,  и  Гед  трудился
наравне со всеми, так уж повелось с тех пор, как корабль покинул порт. Те,
кто в данный момент не греб, вычерпывали воду - море принялось  за  "Тень"
всерьез. Но корабль упрямо продолжал пробивать  себе  путь  сквозь  волны,
которые из-за ураганного ветра походили на дымящиеся горы. Холодный  дождь
хлестал гребцам в спины, а стук барабана  звучал  сквозь  рев  ветра,  как
биение изнемогающего сердца.
     Гед сидел у весла, когда к нему подошел человек и сменил его, сказав,
что капитан ждет его  на  носу  корабля.  Вода  ручьями  стекала  с  плаща
капитана, но он стоял на мостике твердо, как полная до краев винная бочка.
Поглядев на Геда сверху вниз, он спросил:
     - Можешь прекратить бурю?
     - Нет, сэр!
     - А с железом обращаться умеешь? - он  имел  в  виду,  может  ли  Гед
заставить стрелку компаса  повиноваться  воле  человека  и  вместо  севера
показывать направление на Рокк. Но этим искусством  владели  лишь  Чародеи
Моря, и Гед опять ответил отрицательно.
     - Тогда, -  прорычал  капитан  сквозь  вой  ветра,  -  придется  тебе
поискать корабль, чтобы вернуться на Рокк из Хорттауна. Рокк, должно быть,
находится сейчас к западу от нас, и только  волшебство  может  помочь  нам
попасть туда. Мы вынуждены плыть строго на юг.
     Геду это совсем не понравилось, ибо он  слышал  рассказы  матросов  о
том, что Хорттаун - воплощение беззакония,  там  человека  запросто  могли
схватить и продать в рабство в Южный Предел. Вернувшись  от  капитана,  он
уселся на свое место, рядом с крепким парнем с Андрад, и продолжал грести.
Он слышал стук барабана, видел раскачиваемый ветром  мерцающий  фонарь  на
корме - единственное светлое пятно в исхлестанном дождем полумраке. Но как
только позволял безжалостный ритм гребли, Гед поглядывал на запад, и когда
большая волна в очередной раз подняла корабль, увидел  в  разрыве  облаков
над темной беснующейся водой свет, похожий на последний отблеск заката: но
свет был белый, а не красный...

Джаспер имел обыкновение чуть-чуть улыбаться  при  разговоре,  и  Гед
невольно начинал искать в его вежливых словах скрытую насмешку. Он  угрюмо
спросил:
     - Разве одежда делает человека магом?
     - Нет, - последовал ответ, - хотя я где-то слышал, что хорошие манеры
делают человека человеком... Куда теперь?
     - Куда хочешь. Я тут ничего не знаю.
     Джаспер повел его по коридорам Большого Дома, показывая ему  открытые
дворики и спрятанные под крышей залы: Комнату Полок, где  хранились  книги
преданий и исписанные рунами тома,  огромный  Зал  Очага,  где  вся  Школа
собиралась в праздничные дни. Потом он провел  его  наверх  -  в  башни  и
мансарды под крышей, где в маленьких комнатках жили  студенты  и  Мастера.
Геда поместили в Южную Башню. Из окна его комнаты были видны крутые  крыши
Твилла, а за ними - море. Как и в других комнатах, здесь не  было  никакой
мебели, только в углу лежал набитый соломой матрас.
     - Мы живем очень скромно, - сказал Джаспер, - но я думаю,  ты  ничего
не имеешь против.
     - Я привык к простоте, - ответил Гед и, желая показать, что он  ничем
не хуже этого вежливого надменного юнца, добавил: - Правда,  мне  кажется,
что когда ты появился здесь, у тебя еще не было такой привычки.
     Джаспер посмотрел на него, и его  взгляд  как  бы  говорил:  "Что  ты
можешь знать о том, к чему я, сын лорда Эолга, привык или не привык?".  Но
вслух он сказал лишь:
     - Нам сюда.
     В это время прозвучал гонг, и они спустились вниз, в столовую,  чтобы
за Длинным Столом разделить полуденную трапезу с сотней других мальчиков и
молодых людей. Каждый обслуживал себя  сам,  накладывая  еду  из  огромных
дымящихся котлов и перекидываясь при этом шутками с поварами,  после  чего
занимал любое понравившееся место.
     - Говорят, - сказал Джаспер, - что сколько бы народу не село за  этот
стол, всегда остается свободное место. - И действительно, места хватало  и
для шумных групп юнцов, евших и разговаривавших с одинаковым  усердием,  и
для старших студентов с серебряными застежками на плащах около шеи,  молча
поглощавших еду с таким серьезным и задумчивым видом,  словно  они  решали
неимоверно трудные проблемы. Джаспер и Гед  уселись  рядом  с  приземистым
парнем по имени Ветч, который в основном  молчал  и  с  решительным  видом
запихивал в себя еду. По  его  акценту  было  заметно,  что  родом  он  из
Восточного   Предела.   У   него   была   очень   темная   кожа    -    не
красновато-коричневая,  как  у  Геда,  Джаспера  и   большинства   народов
Архипелага,  а  черно-коричневая.  Он  не  выделялся  ни  внешностью,   ни
изысканными манерами. Закончив обед, он повернулся к Геду и сказал:
     -  По  крайней  мере,  этот  обед  -  не   иллюзия,   которых   здесь
предостаточно. Чувствуется, как он прилипает к ребрам.
     Гед не понял, что тот имел в виду, но  почему-то  сразу  почувствовал
расположение к Ветчу и был рад, когда он после обеда остался с ними.
     Они все вместе спустились в город, и Гед смог наконец  повнимательнее
рассмотреть его. Короткие и немногочисленные улочки Твилла так  извивались
и поворачивали под  такими  немыслимыми  углами  среди  домов  с  высокими
крышами, что  заблудиться  было  немудрено.  Странный  это  был  город,  и
странные люди жили в нем. На первый взгляд они казались обычными рыбаками,
ремесленниками,  землевладельцами,  но,  живя   в   постоянной   атмосфере
волшебства Острова Мудрости, сами стали наполовину  магами.  Как  Гед  уже
убедился на собственном опыте, они всегда говорили загадками, и ни один из
них не моргнул бы  и  глазом,  если  бы  увидел,  как,  например,  мальчик
превращается в рыбу, или дом взмывает в небо.  Горожане  сразу  догадались
бы, что это проделки безответственного юнца-студента и продолжали  бы  как
ни в чем не бывало чинить ботинки или рубить баранину.
     Выйдя из Задней Двери, ребята  прошли  через  сад  Большого  Дома  и,
перейдя по деревянному мостику через чистую  и  быструю  речку  Твиллберн,
зашагали по петлявшей среди лугов и рощ тропинке на север. Они прошли мимо
дубового леса, в глубине которого, несмотря  на  яркое  солнце,  прятались
густые черные тени. Впереди они увидели рощу, которую  Гед  никак  не  мог
толком рассмотреть. До нее было, казалось, рукой подать, но  они,  сколько
ни шли, не приближались к ней ни на шаг. Гед не мог даже разобрать, что за
деревья там растут. Ветч сказал тихо:
     - Это Вечная Роща. Мы не сможем даже приблизиться к ней...
     На залитых обжигающими  лучами  солнца  лугах  вовсю  цвели  какие-то
желтые цветы.
     - Искрянка, - сказал Джаспер. - Она растет  там,  где  ветер  развеял
пепел горящего острова Илиен, когда Эррет-Акбе оборонял Внутренние Острова
от Огненного Лорда. - Он сорвал один увядший  цветок,  подул  на  него,  и
семена, подобно огненным искрам, взлетели вверх.
     Через некоторое время тропа привела их к  высокому,  круглому  холму,
поросшему яркой зеленой травкой. Именно этот холм и увидел Гед с  корабля,
когда тот вошел в зачарованные воды острова Рокк. Джаспер  остановился  на
склоне холма.
     - Дома, на Хавноре, я много слышал об искусстве волшебников Гонта,  и
всегда о них говорили с похвалой. Мне давно хотелось  познакомиться  с  их
манерой плести заклинания. Теперь и у нас появился гонтиец, и мы стоим  на
склонах Холма Рокка, чьи корни доходят до  центра  Земли.  Все  заклинания
имеют здесь огромную силу.  Сделай  что-нибудь,  Сокол.  Покажи  нам  свой
стиль.
     Застигнутый врасплох и сконфуженный, Гед не нашелся, что ответить.
     - Потом, Джаспер, - сказал Ветч в своей  обычной  прямой  и  открытой
манере. - Пусть он сначала немного освоится.
     - У него есть и мастерство, и сила, иначе Привратник  не  впустил  бы
его. Почему бы ему не показать себя? Верно, Сокол?
     - Правильно, у меня есть и то и другое, - сказал Гед. - Объясни, чего
ты хочешь от меня.
     - Иллюзий, конечно - разных  трюков,  обмана  зрения.  Например,  как
этот!
     Вытянув палец, Джаспер произнес  несколько  странных  слов  и  в  том
месте, куда он указывал, среди  зеленых  стеблей  травы  появилась  тонкая
струйка воды. Вскоре из склона Холма забил родник. Гед опустил в него руку
- казалось, это настоящая вода, чистая и  прохладная.  Но  ею  не  утолить
жажды - то была всего лишь иллюзия. Еще  одним  словом  Джаспер  остановил
поток и все стало как прежде, даже трава не намокла.
     - Теперь ты, Ветч, - сказал он с холодной улыбкой.
     Ветч угрюмо почесал затылок,  взял  в  руки  немного  земли  и  начал
что-то, фальшивя, напевать себе под нос. Пальцы  его  в  это  время  мяли,
гладили, раскатывали комок земли, придавая ему какую-то форму, и  внезапно
тот превратился в маленькое насекомое - не то в шмеля, не  то  в  мохнатую
муху. Посидев немного на руке Ветча, оно с жужжанием улетело прочь.
     Гед  совершенно  упал  духом.  Что  он  знает,   кроме   деревенского
колдовства? Он умеет лишь созывать коз,  лечить  бородавки,  перетаскивать
мешки, да чинить протекающие горшки.
     - Я не занимаюсь такими фокусами, - сказал он.
     Для Ветча этого было вполне достаточно, но Джаспер тут же спросил:
     - А почему?
     - Волшебство - не забава. Мы, гонтийцы, не играем в  волшебников  для
собственного удовольствия, - ответил Гед высокомерно.
     - А для чего же? - вкрадчиво осведомился Джаспер. - Ради денег?
     - Нет... - но он так и не смог придумать, что бы  еще  сказать,  дабы
скрыть свое невежество и спастись от позора. Джаспер беззлобно  рассмеялся
и повел их дальше вокруг Холма. Гед плелся сзади, понимая,  что  вел  себя
как глупец, и виня во всем Джаспера.
     В эту первую ночь, когда Гед, закутавшись  в  плащ  и  вслушиваясь  в
заполнившую Большой Дом Рокка тишину, лежал на соломенном матраце в  своей
темной и холодной  каменной  каморке,  мысль  о  всех  тех  заклинаниях  и
заклятиях,  которые  звучали  в  этих  стенах,  леденила  его  душу.  Тьма
сомкнулась над ним, по коже мальчика пробежали мурашки. Как  ему  хотелось
сейчас оказаться где-нибудь вдали от Рокка!  Но  в  этот  момент  в  дверь
постучал Ветч и спросил, можно ли ему зайти и немного поболтать с ним. Над
его головой покачивался голубоватый огонек-обманка, освещавший  ему  путь.
Он присел и стал расспрашивать Геда о Гонте, а потом с любовью заговорил о
своих родных островах  в  Восточном  Пределе.  Ветч  рассказывал,  как  по
вечерам слабый ветерок носит дым  деревенских  очагов  между  островами  с
забавными именами: Корп, Холп и Копп, Венвей  и  Вемиш,  Иффиш,  Коппиш  и
Снег. Чтобы Геду было понятнее, он пальцем рисовал  на  каменном  полу  их
очертания, и  проведенные  им  линии  некоторое  время  светились  тусклым
серебристым светом. Ветч проучился в Школе уже три года и скоро должен был
стать волшебником - и он пользовался  магией  так  же  непринужденно,  как
птица - крыльями. Но он владел еще одним искусством, которому нельзя  было
научиться -  добротой.  В  эту  ночь  Ветч  предложил  Геду  свою  дружбу,
спокойную и открытую, и Гед не мог не ответить ему тем же.

Гед хоть и вздыхал порою, но не жаловался. Он  понимал,  что  в  этой
пыльной и беспросветной зубрежке Имен каждого места, предмета и существа и
заключена, как бриллиант на дне высохшего источника, та власть, к  которой
он стремится. Ведь вся магия и состоит в том, чтобы назвать каждое  место,
вещь или существо их Настоящими Именами. Так сказал Курремкармеррук  в  их
первый вечер в Башне. Он больше не повторял этих слов, но Гед их запомнил.
     - Много великих волшебников потратили всю жизнь на  то,  чтобы  найти
Имя одной-единственной вещи, одно-единственное забытое или скрытое Имя. Но
списки наши далеко не полны. И они не будут завершены никогда.  Послушайте
меня, и вы поймете, почему. В мире под солнцем, и в другом мире,  где  нет
солнца, есть много такого, что не имеет ничего общего с людьми  и  людской
речью, и есть силы, по сравнению с которыми силы людей - ничто. Но  магия,
истинная магия, подвластна лишь тем, кто говорит на языке Хардик,  или  на
Древнем Наречии, из которого он вырос.
     На Древнем Наречии говорят драконы, на нем говорил Сегой, сотворивший
острова Архипелага, на этом языке мы  поем  баллады  и  песни,  произносим
заклинания и заклятия. Слова его разбросаны и скрыты среди  привычных  нам
слов. Например, мы зовем пену на волнах "сакиен". Это Слово составлено  из
двух слов Древнего Наречия: "сак" - перо, и "иниен" - море.  Перо  моря  -
вот что такое пена. Но нельзя заколдовать пену,  назвав  ее  "сакиен";  вы
должны использовать ее  Настоящее  Имя  -  "эсса".  Любая  колдунья  знает
несколько Слов Древнего Наречия, маг знает их много. Но часть Слов забыта,
некоторые известны только драконам и Древним Силам земли, а  некоторых  не
знает никто... И ни один человек не может знать их все, ибо им нет конца.
     Вся загвоздка - в следующем. Например, Слово для моря - "иниен".  Что
ж, прекрасно. Но то, что мы называем Внутренним Морем, имеет свое название
на Древнем Наречии. Так как ничто не  имеет  двух  Настоящих  Имен,  Слово
"иниен" может означать только  "все  море,  кроме  Внутреннего".  Но  оно,
конечно, не означает даже  этого:  ведь  существуют  бесчисленные  заливы,
бухты и проливы, у  которых  тоже  есть  Имена...  Если  какой-нибудь  маг
окажется достаточно глуп, чтобы попробовать наложить чары  на  шторм,  или
успокоить весь Океан, в его заклинаниях должны  звучать  названия  каждого
фута моря, не только в Архипелаге, но и за Внешними Пределами - везде, где
волшебство имеет силу. Таким  образом,  как  раз  то,  что  позволяет  нам
заниматься магией, одновременно ограничивает наши возможности.  Маг  может
управлять только тем, что находится рядом с ним, и что  он  может  назвать
точно и полно. И это хорошо, иначе какой-нибудь извращенный или  капризный
маг давным-давно попытался бы изменить то, что не может быть  изменено,  и
Равновесие нарушилось бы. Разбушевавшееся море затопило бы острова, где мы
живем, и похоронило бы в бездонной пучине все голоса и Имена.
     Гед много думал над этими словами и кое-что начинал понимать.  Однако
даже великая цель не могла сделать работу в Башне легче  и  интереснее.  В
конце года Курремкармеррук сказал ему:
     - Ты хорошо начал...
     Не более того. Маги говорят только правду,  а  правда  заключалась  в
том, что все,  чему  научился  Гед  за  один  год,  было  только  началом,
прелюдией к тому, что он должен познать за всю жизнь. Он  запоминал  Имена
быстрее остальных и покинул  Башню  Уединения  раньше  всех,  но  то  была
единственная награда, которой его удостоили.
     Поздней осенью, в одиночестве, по пустынным дорогам, отправился он на
юг. Ночью пошел дождь. Гед не пытался остановить его, потому что за погоду
на острове отвечал Мастер Ветров, а тот не одобрял  вмешательства  в  свои
дела. Гед нашел убежище под огромным дубом, закутался в плащ и  подумал  о
своем старом учителе Огионе. Наверное, как и каждую осень, он  странствует
сейчас по Гонту, спит под крышей  из  голых  ветвей,  а  вместо  стен  его
окружают струи дождя. Гед невольно улыбнулся -  мысли  об  учителе  всегда
приносили ему утешение и, несмотря на промозглую тьму, окружающую его,  он
уснул с легким сердцем под шелест дождя. Когда юноша проснулся, дождь  уже
кончился. Он поднял голову и в  складках  своего  плаща  увидел  какого-то
маленького спящего зверька, забравшегося  к  нему  в  поисках  тепла.  Гед
удивился, когда узнал в нем отака - редкое и странное существо.
     Они водятся только  на  четырех  южных  островах  Архипелага:  Рокке,
Энсмере, Поди и Ватхорте. Отаки  -  небольшие  гладкошерстные  зверьки,  с
широкой  мордочкой,  темно-коричневым  или  полосатым  мехом  и  огромными
сверкающими глазами. Зубы их остры, нрав вспыльчив - редко кому  удавалось
приручить отака. Эти  зверьки  всегда  молчат.  Гед  погладил  отака.  Тот
проснулся и широко зевнул, показав маленький коричневый  язычок  и  острые
зубы, но совсем не испугался.
     - Отак, - сказал Гед, но затем, вспомнив Имена всех зверьков, которые
он выучил в Башне, назвал его Настоящим Именем: -  Хог!  Хочешь  пойти  со
мной?
     Отак уселся на раскрытую ладонь Геда и принялся расчесывать шерстку.
     Гед посадил зверька себе на плечо в  складки  капюшона  и  отправился
дальше. Днем отак несколько раз спрыгивал и  убегал  в  кусты,  но  всегда
возвращался. Один раз он даже принес только что пойманную лесную мышь. Гед
засмеялся и сказал отаку, чтобы он  съел  ее  сам.  В  тот  день  отмечали
Праздник Возвращения Солнца, и когда Гед  в  сумерках  добрался  до  Холма
Рокка, то увидел яркие  огни,  плавающие  среди  струй  дождя  над  крышей
Большого Дома. Он вошел в здание  и  был  радостно  встречен  Мастерами  и
своими приятелями.

4. ТЕНЬ ВЫРЫВАЕТСЯ НА ВОЛЮ

     В  ту  весну   Гед   нечасто   видел   Ветча   и   Джаспера.   Будучи
дипломированными волшебниками, они занимались теперь с Мастером Образов  в
уединении Вечной Рощи, куда путь студентам был закрыт. Гед  же  остался  в
Большом Доме, изучая те искусства, которыми  может  заниматься  начинающий
маг, не имеющий пока посоха: управление ветром  и  погодой,  нахождение  и
связывание, искусство сказителей и целителей. По ночам, в  своей  каморке,
зажигая вместо свечи или лампы огонек-обманку, он штудировал Древние  Руны
и Руны Эа - основу Великих Заклинаний. Все давалось ему легко, и по  Школе
поползли слухи, будто какой-то Мастер сказал, что парень с Гонта -  лучший
студент из тех, что когда-либо учились на Рокке. Про отака  говорили,  что
это  замаскированный  дух,  нашептывающий  Геду  в   ухо   мудрые   мысли.
Рассказывали  даже,  что  впервые  увидев  Геда,  ручной  ворон   Неммерле
приветствовал его словами: "Будущий Верховный Маг". И вне  зависимости  от
того, верили в это остальные студенты или не верили, нравился им  Гед  или
не очень, все без  исключения  восхищались  им  и  охотно  признавали  его
лидерство, когда он присоединялся к их играм в долгие весенние  вечера.  В
остальное время он целиком погружался в  работу  и  держался  обособленно.
Ветч был далеко, а больше друзей у него не было. Гед не ощущал потребности
в дружбе.
     Ему  исполнилось  пятнадцать  лет.  Он  был  еще  слишком  юн,  чтобы
постигать Высокие Магические Искусства тех, кто  носит  посох,  однако  он
настолько быстро овладел Иллюзиями, что Мастер Изменения, сам еще  молодой
человек, начал заниматься  с  ним  отдельно  и  поведал  ему  о  настоящих
Заклинаниях Изменения. Он объяснил, что если какую-нибудь вещь  необходимо
превратить в другую, ее нужно переименовать и рассказал, как это влияет на
Имена и природу всего того,  что  окружает  превращенный  предмет.  Мастер
говорил об опасностях превращений и в особенности  о  той,  что  поджидает
волшебника, когда тот превращается в другое существо - он может так  и  не
выбраться из нового образа, оставшись в нем навеки. Мало-помалу, уверенный
в том, что Гед понимает его,  молодой  Мастер  начал  делать  больше,  чем
просто рассказывать об этих тайнах. Сначала он научил  его  одному,  потом
другому Великому Заклинанию Изменения, потом дал  Геду  для  работы  Книгу
Образов. Сделав  это  без  ведома  Верховного  Мага,  он  поступил  весьма
необдуманно, хотя и не имел в мыслях ничего дурного.
     Гед работал и с Мастером Вызова, строгим стариком, закаленным сложным
и мрачным волшебством, которому он учил. Он не  баловался  с  миражами,  а
занимался настоящей магией, имея дело с такими понятиями, как снег, тепло,
магнетизм, тем, что люди ощущают через вес, форму, цвет, звук: с реальными
силами,  происходящими  из  безграничной  энергии  Вселенной,   равновесия
которой  не  нарушить  никакими  заклинаниями.  Его  ученики  уже  владели
искусством управления погодой и ветрами, но именно  он  объяснил  им,  что
настоящие  маги  никогда  не  применяют   эти   заклинания   без   крайней
необходимости,  потому  что  управление  явлениями  природы   приводит   к
изменению мира, частью которого они сами являются. Он говорил:
     - Если вы  хоть  чуть-чуть  ошибетесь,  то  дождь  на  Рокке  вызовет
наводнение на Осскиле, а спокойное  море  в  Восточном  Пределе  обернется
ужасным штормом на Западе.
     Он никогда не говорил о том, как вызывать реальные вещи, живых людей,
души умерших и  воплощения  Невидимого  -  о  всех  тех  заклинаниях,  что
являлись вершиной искусства Вызова и могущества мага.  Несколько  раз  Гед
пытался навести Мастера на разговор об этих вещах, но  тот  в  ответ  лишь
долго и упорно молчал, строго глядя на него.
     Иногда Гед, работая даже с теми простыми заклинаниями Вызова, которым
его обучал Мастер, ощущал непонятную тяжесть  и  неуверенность.  Кое-какие
руны на некоторых страницах казались ему знакомыми, но  он  никак  не  мог
вспомнить, в какой книге он их видел раньше. Иногда ему почему-то очень не
хотелось произносить отдельные фразы заклинаний Вызова -  они  вызывали  у
него смутные воспоминания о  неясных  тенях  в  темной  комнате,  закрытой
двери, рядом  с  которой...  Гед  гнал  от  себя  эти  мысли  и  продолжал
трудиться. Эти мгновения  страха  и  тьмы,  убеждал  он  себя,  просто  от
невежества. Чем больше он будет знать, тем меньше у него  будет  возникать
поводов для страха, а когда он  станет  волшебником,  ему  не  надо  будет
бояться никого и ничего на свете.
     Во второй месяц лета все - и ученики, и учителя, собрались в  Большом
Доме, чтобы отметить праздники Лунной Ночи и Долгого Танца. В это лето  их
праздновали одновременно, две ночи  кряду,  что  случается  только  раз  в
пятьдесят два года. В первую ночь, самую короткую ночь полнолуния в  году,
в полях заиграли флейты, узкие улицы Твилла затопил барабанный бой и  свет
факелов, над залитыми лунным  светом  водами  бухты  Рокк  звенели  песни.
Утром, после  восхода  солнца,  Сказители  Рокка  запели  длинную  балладу
"Деяния Эррет-Акбе", повествующую о том, как были  построены  белые  башни
Хавнора,  о  странствиях  Эррет-Акбе  от  Древнего  Острова  Эа  по  всему
Архипелагу и Пределам, пока на самом краю Открытого Моря  он  не  встретил
дракона Орма... И доныне кости мага в разбитых доспехах лежат среди костей
дракона на берегу одинокого Селидора, но меч его все  еще  горит  кровавым
пламенем в лучах  заката  на  самой  высокой  башне  Хавнора.  Закончилась
баллада, и начался Долгий Танец.  В  теплых  сумерках  горожане,  Мастера,
студенты, фермеры, мужчины и  женщины  под  звук  флейт  и  барабанов,  не
прекращая танца, двинулись по дорогам со всего Рокка  к  морскому  берегу.
Они вошли в море, залитое светом полной луны, и музыка потерялась  в  шуме
прибоя.  Когда  на  востоке  забрезжил  рассвет,  все  вышли  на  берег  и
отправились обратно вверх по улицам. Барабаны уже молчали, и только флейты
пели тихо и пронзительно.  То  же  самое  происходило  на  каждом  острове
Архипелага: один и тот же танец и одинаковая музыка объединяли разделенные
морем страны.
     Долгий Танец закончился. Большинство людей  проспали  весь  следующий
день и собрались вместе только вечером, для ужина. Несколько молодых магов
и студентов, среди которых были Ветч, Джаспер и Гед, взяли с собой  еду  и
расположились на свежем воздухе в одном из  внутренних  двориков  Большого
Дома. К ним присоединились несколько ребят, отпущенных из Башни  Уединения
- праздник заставил даже Курремкармеррука покинуть ее. Они ели, смеялись и
проделывали из озорства трюки, сделавшие бы честь королевскому двору. Один
придумал осветить двор  сотней  маленьких  разноцветных  огоньков-обманок,
сверкавших как драгоценные камни. Они  медленной  процессией  плыли  между
небом и землей. Двое ребят играли в кегли - шары были сделаны из  зеленого
пламени, а сами кегли подпрыгивали и разбегались, когда шары  приближались
к ним. Ветч, скрестив ноги и вкушая жареного цыпленка,  сидел  в  воздухе.
Один из младших студентов попробовал стянуть  его  оттуда,  но  Ветч  лишь
поднялся повыше и продолжал висеть в пустоте, спокойно улыбаясь. Время  от
времени он подбрасывал вверх цыплячью  косточку,  которая  превращалась  в
сову и летала, ухая, среди огоньков. Гед выпускал совам  вслед  стрелы  из
хлебных крошек, сбивая их, и когда  птицы  и  стрелы  касались  земли,  то
превращались снова в  кости  и  крошки.  Иллюзия  кончалась.  Гед  захотел
присоединиться  к  Ветчу  наверху,  но  плохо  знал  заклинание  и,  чтобы
удержаться на плаву, ему приходилось размахивать руками. Все  смеялись,  и
Гед, чтобы поддержать всеобщее веселье, продолжал строить из себя дурачка.
После двух ночей танцев, лунного света, музыки и магии он был в прекрасном
настроении и готов к чему угодно.

...Холм Рокка темной массой вздымался в черноте летней ночи. Луна еще
не взошла. Сам вид этого необычного Холма, на склонах  которого  произошло
много чудесного, обычно усмирял самых дерзких студентов - на память  сразу
приходили мысли о том,  что  корни  его  уходят  глубже  морского  дна,  к
древнему слепому и таинственному огню в сердце мира. Они  остановились  на
восточном склоне. Звезды мерцали над поросшей травой  вершиной  Холма.  Не
чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка.
     Гед  поднялся  по  склону  на  несколько  шагов  выше  остальных   и,
обернувшись, сказал ясным и чистым голосом:
     - Джаспер, с чьим призраком хотелось бы тебе встретиться?
     - Зови, кого хочешь! Никто не  послушается  тебя!  -  голос  Джаспера
немного дрожал - вероятно, от ярости.
     Гед насмешливо спросил:
     - Побаиваешься?
     Но он не расслышал, что ответил Джаспер, и ответил ли тот вообще. Ему
больше не было дела до Джаспера. Гед стоял  на  вершине  Холма.  На  смену
ослепляющей ярости и ненависти пришла непоколебимая  уверенность  в  себе.
Никогда раньше не чувствовал он себя таким сильным. Сила переполняла Геда,
и он с трудом сдерживал ее. Ему представилось, что Джаспер -  не  враг,  а
просто покорный слуга судьбы, приведший его сюда в этот  час.  Он  ощущал,
как корни Холма под ним идут все глубже и глубже во тьму,  а  над  головой
сияют холодным светом далекие звезды. Все, что существует  между  небом  и
недрами, должно подчиняться ему, повиноваться его приказам.  Гед  стоял  в
сердце мира.
     - Не бойтесь, - сказал он с улыбкой, - я вызову  призрак  женщины,  а
вам не пристало бояться женщин. Я вызову  Эльфарран,  прекрасную  Леди  из
"Героев Энлада".
     - Но она умерла тысячу лет назад, и кости ее покоятся на дне Моря Эа.
А, может, она вообще только миф.
     - Годы и расстояния ничего не значат для мертвых... и  разве  баллады
лгут? - ответил Гед с той же самой тихой насмешкой и добавил: - Следите за
воздухом между моими руками.
     Он отвернулся, медленно вытянул руки в приветственном жесте,  который
открывал любой обряд Вызова, и начал говорить.
     С тех пор, как два с лишним года назад Гед прочитал  руны  Заклинания
Вызова в книге Огиона, он их больше не видел. Этой ночью та самая страница
будто снова открылась перед ним. Но сейчас он понял, что там  написано,  и
как можно соткать нужное заклинание голосом и движением рук и тела.
     Все молча следили за ним - великое заклинание начало действовать. Гед
говорил  тихо,  произнося  внезапно  изменившимся  голосом  незнакомые  им
певучие слова. Наконец он замолк. Внезапно поднялся  ветер  и  зашелестела
трава. Гед опустился на колени, громко что-то  выкрикнул  и  упал  вперед,
словно пытаясь обнять всю землю своими распростертыми  руками.  Вот  он  с
трудом снова поднялся на ноги, держа  в  своих  напрягшихся  руках  что-то
черное и очень, очень тяжелое. Горячий ветер, застонав, всколыхнул  темную
траву Холма. Если звезды и светили, никто не видел их.
     Последние слова заклинания сорвались с губ Геда, и он ясно  и  громко
произнес:
     - Эльфарран!
     Потом еще раз:
     - Эльфарран!
     Бесформенный клубок тьмы, что он поднял  с  земли,  раскололся.  Арка
тусклого света встала из Холма на высоту его воздетых к небу рук, и в  ней
на мгновение мелькнула тень человека  -  высокой  женщины,  оглядывающейся
через плечо. Лицо ее было прекрасно, но полно горечи и страха.
     Все это длилось лишь мгновение.  Бледная  арка  меж  рук  Геда  вдруг
начала светлеть. Она становилась все выше и шире и, наконец,  превратилась
в некий разрыв пространства. Оттуда полился ослепительный свет,  и  сквозь
этот уродливый пролом выбралось нечто ужасное, напоминающее сгусток черной
тени. Внезапно это Нечто вцепилось Геду в лицо.
     Подавшись назад под тяжестью твари, Гед громко  вскрикнул.  Маленький
отак, сидящий на плече Ветча, немая  зверюшка,  пронзительно  заверещал  и
бросился на обидчика.
     Корчась от боли, Гед упал,  а  яркая  трещина  в  темноте  продолжала
расширяться. Зрителей словно  ветром  сдуло,  а  Джаспер  согнулся  в  три
погибели, защищая глаза от ослепительного света. Один лишь Ветч кинулся на
помощь другу, и только он один  сумел  разглядеть  сгусток  тьмы,  который
вцепился в Геда, терзая его плоть. Эта тварь напоминала небольшого черного
зверя, размером примерно с рысь и, казалось, что она распухает и растет на
глазах... У нее не было ни головы, ни лица, только четыре когтистых  лапы,
впившихся в жертву.  Всхлипывая  от  страха,  Ветч  протянул  руку,  чтобы
оторвать хищника от Геда. Но,  не  успев  коснуться  твари,  Ветч  застыл,
словно потеряв способность двигаться.
     Внезапно  невыносимое  сияние  померкло,  и  разверстые  врата   мира
медленно закрылись. Рядом послышался чей-то  голос,  тихий,  словно  шепот
листвы или журчание фонтана.
     Звезды снова засияли на небе, и траву  на  склоне  Холма  залил  свет
только что взошедшей луны. Ночь словно выздоровела после тяжелой  болезни.
Равновесие света и тьмы восстановилось  вновь.  Тень-хищник  исчезла.  Гед
лежал на спине, широко раскинув руки. Лицо юноши потемнело  от  крови,  ее
черные сгустки испещрили рубашку.  Маленький  отак,  дрожа,  жался  к  его
плечу. Над ними стоял старик, облаченный в слабо мерцающий в лунном  свете
плащ - Верховный Маг Неммерле.

Как и прежний Верховный Маг он был закутан в белый плащ, но как  и  у
большинства уроженцев Восточного Предела, кожа Ганчера была темна. И черен
был его взгляд из-под косматых бровей.
     Гед  преклонил  колено  и  поклялся  Верховному  Магу  в  верности  и
покорности. Ганчер ответил не сразу.
     - Мне известно, что ты сделал, но я не знаю, кто ты такой. Я не  могу
принять твою клятву.
     Гед выпрямился и, чтобы не упасть, вынужден был ухватиться  за  ствол
молодого деревца.
     - Мой господин, должен ли я покинуть Рокк?
     - Ты хочешь этого?
     - Нет.
     - А чего же ты хочешь?
     - Остаться. Учиться. Чтобы исправить... зло...
     - Сам Неммерле не смог  сделать  этого...  Правда,  я  все  равно  не
разрешил бы тебе уйти. Здесь тебя защищает сила  Мастеров  и  сам  остров.
Если ты покинешь его сейчас, создание,  выпущенное  тобой  в  мир  солнца,
найдет тебя и  подчинит  своей  воле.  Ты  перестанешь  быть  человеком  и
превратишься в _г_е_б_б_е_т_а_, марионетку, исполняющую волю злобной Тени.
Ты останешься здесь до тех пор, пока не  накопишь  достаточно  мудрости  и
силы, чтобы защитить себя, если когда-нибудь это время наступит. Тень ждет
тебя, я уверен в этом. Видел ли ты ее с тех пор?
     - Только в снах, господин. - Помолчав, Гед с болью и стыдом в  голосе
продолжил: - Лорд Ганчер, я не знаю, что это такое бросилось на меня...
     - Я тоже не знаю. У него нет Имени. В тебе дремлет великая  сила,  но
как  ты  распорядился  ею?!  Стал  вить   заклинание,   которое   не   мог
контролировать, не зная при этом, как оно повлияет на баланс света и тьмы,
жизни и смерти, добра и зла. Ты  поступил  так,  движимый  высокомерием  и
ненавистью. Стоит ли удивляться тому, что  произошло?  Ты  вызвал  призрак
умершей, но вместе с ним пришла одна  из  Сил,  враждебных  всему  живому.
Незванная, она пришла оттуда, где не существует Имен. Являясь  средоточием
зла, она будет творить зло твоими руками. Та сила, при помощи  которой  ты
вызвал Тень, дает ей власть над тобой.  Вы  связаны  навеки.  Она  -  тень
твоего невежества, твоего высокомерия - тень, которую отбрасываешь ты сам.
Есть ли Имя у тени?
     Гед был потрясен. Он пробормотал:
     - Лучше бы я умер...
     - Кто ты такой, чтобы судить об этом? Неммерле отдал  свою  жизнь  за
тебя. На острове ты в безопасности, живи здесь и учись. Говорят, ты  очень
умен. Делай свою работу и делай ее хорошо. Это все, что тебе осталось.
     Так закончил Верховный Маг  свою  речь  и  внезапно  исчез,  как  это
принято среди магов. В солнечном свете весело журчал фонтан. Прислушиваясь
к его голосу, Гед вспомнил Неммерле. Когда-то, давным-давно, в этом  самом
дворике Гед почувствовал себя Словом, произнесенным солнцем. Теперь настал
черед тьмы...
     Покинув Дворик Фонтана, Гед направился в Южную Башню, где  находилась
его старая комната, которую оставили за ним.  Там  он  посидел  немного  в
одиночестве. Когда прозвучал гонг на ужин, он спустился в Зал Очага, но во
время еды ни разу не поднял головы от тарелки и ни  с  кем  не  заговорил,
даже со старыми знакомыми. Так продолжалось несколько дней, и его оставили
в покое. Этого Гед и добивался. Он боялся, сам того не желая, сказать  или
сделать что-нибудь дурное, злое.
     Ветча и Джаспера нигде не было видно, и Гед не стал расспрашивать про
них. Ребята, с которыми он вместе учился и у которых был вожаком, обогнали
его, так что весну и лето Гед провел со студентами моложе себя.  Он  ничем
не выделялся среди них - слова и жесты любого заклинания, даже  простейшей
иллюзии, получались у него так же медленно и неуклюже.
     Осенью ему опять пришлось отправиться в Башню  Уединения,  к  Мастеру
Имен. Гед воспринял эту весть с удовольствием - столь  раздражающая  юношу
когда-то тишина и кропотливая работа теперь манили его. Там не нужны будут
заклинания, и никто не потребует от него показать свою силу.
     В последнюю ночь в Большом Доме к нему явился посетитель. Он был одет
в дорожный плащ и в руке держал окованный железом дубовый посох, при  виде
которого Гед почтительно встал.
     - Сокол...
     Услышав знакомый голос, Гед поднял глаза - перед ним стоял Ветч,  все
такой же крепкий и широкоплечий. Темное лицо его стало жестче,  но  улыбка
осталась прежней. На плече  у  него  сидел  маленький  зверек  с  большими
горящими глазами и коротким мехом.
     - Пока ты болел, он жил со мной, и теперь мне  жалко  расставаться  с
ним. А еще больше мне не хочется  расставаться  с  тобой,  Сокол...  Но  я
возвращаюсь домой. Эй, Хог, иди к своему хозяину!
     Ветч погладил отака и опустил его на пол. Тот  уселся  на  соломенный
матрац Геда и принялся вылизывать шерстку коричневым, похожим на  засохший
листик, язычком. Ветч рассмеялся, но Гед даже не улыбнулся. Пряча лицо, он
нагнулся к отаку и стал гладить его.
     - Я думал, ты уже не придешь, - сказал Гед.
     Он ни в чем не хотел винить Ветча, но тот ответил:
     - Я не мог прийти раньше. Мастер Целитель не пускал  меня.  Зимой  же
меня заперли в Роще, я зарабатывал там свой посох. Слушай, когда  ты  тоже
будешь свободен, плыви в Восточный Предел. Я буду ждать  тебя.  Там  полно
маленьких симпатичных городков, нуждающихся в волшебнике.
     - Свободен... - прошептал Гед и поморщился, пытаясь улыбнуться.
     Ветч, не отрываясь, смотрел на Геда, и во взгляде его любви  было  не
меньше, чем раньше, но, возможно, больше мудрости. Он мягко сказал:
     - Ты не останешься здесь на всю жизнь.
     - Я подумывал над тем, чтобы остаться в Башне насовсем, став одним из
тех, кто ищет среди книг и звезд потерянные Имена и... не причинять больше
никому зла, если творить добро - не в моих силах...
     - Может, я не ясновидец, - сказал Ветч, - но я вижу в  твоем  будущем
не  темные  комнаты  и  пыльные  фолианты,  а  дальние  моря,  огнедышащих
драконов, башни прекрасных городов... То, что видит сокол с высоты  своего
полета!
     - А в прошлом, что ты видишь в моем прошлом? - спросил Гед  и  встал.
Освещавший комнату огонек-обманка оказался между ними и отбрасывал тени на
стены и пол. Затем Гед отвернулся и, запинаясь, спросил:
     -  Расскажи  мне,  куда  ты  собираешься  отправиться  и  чем  будешь
заниматься?
     -  Я  еду  домой,  повидать  братьев  и  сестру,  о  которой  я  тебе
рассказывал. Когда я уезжал, она была совсем еще крошкой, а теперь ей пора
давать Имя - никак не могу поверить в это! Потом я найду  себе  работу  на
каком-нибудь маленьком островке... Мне очень хочется  поговорить  с  тобой
еще немного, но мой корабль скоро отплывает. Сокол, если  ты  когда-нибудь
окажешься на Востоке, приходи ко мне. Окажешься в беде - позови меня.  Мое
Имя - Эстарриол.
     При этих словах Гед поднял свое израненное лицо и посмотрел  прямо  в
глаза Ветчу.
     - Эстарриол, - сказал он, - меня зовут Гед.
     Затем они тихо простились друг с другом. Ветч повернулся и  спустился
вниз по каменной лестнице. Вскоре он покинул остров.

Когда Геду исполнилось  восемнадцать,  Верховный  Маг  послал  его  к
Мастеру Образов, в Вечную Рощу, о которой мало что известно. Рассказывают,
будто в ней не действует ни одно заклинание, ибо она сама - источник  всех
заклинаний. Роща эта не всегда находится на одном месте, а деревья  ее  не
всегда видимы. Говорят еще, что деревья эти обладают разумом, и  что  если
они погибнут, то волны  поднимутся  и  затопят  все  населенные  людьми  и
драконами острова  Земноморья,  которые  Сегой  поднял  из  пучины  вод  в
незапамятные времена.
     Но все это - домыслы. Маги не говорят об этом.
     Месяцы пролетели незаметно, и однажды весенним днем  Гед  вернулся  в
Большой Дом, не зная, что ему предстоит. У  дверей,  в  которые  упиралась
тропинка, ведущая через поля к Холму Рокка, его встретил какой-то  старик.
Поначалу Гед не узнал его,  и  только  покопавшись  хорошенько  в  памяти,
вспомнил, что это именно он впервые впустил его в Школу пять лет назад.
     Улыбнувшись, старик спросил:
     - Ты знаешь, кто я?
     Гед задумался. Люди всегда говорили: "Девять Мастеров Рокка",  а  Гед
знал  только  восьмерых  -  Целитель,  Руки,  Сказитель,  Мастера  Ветров,
Изменения, Вызова, Имен и Образов.  Ему  почему-то  всегда  казалось,  что
девятый - Верховный Маг. Но Ганчера избрали все-таки девять Мастеров...
     - Я думаю, ты - Мастер Привратник!
     - Верно. Когда ты назвал свое Имя,  я  впустил  тебя.  Получи  теперь
свободу, отгадав мое Имя. - Так сказал старик и,  улыбаясь,  ждал  ответа.
Гед застыл как истукан.
     Конечно, он знал тысячи способов отыскать Имя человека или вещи - это
было частью его мастерства, без этого  не  было  бы  настоящей  магии.  Но
совсем другое дело - узнать Имя Мага или Мастера. Оно скрыто,  как  мелкая
рыбешка в море и охраняется лучше драконьего  логова.  На  заклинание  маг
ответит заклинанием, на уловку - еще  более  хитрой  уловкой,  на  силу  -
сокрушительным ударом.
     - У твоей двери очень узкий проем, Мастер, - сказал, наконец, Гед.  -
Мне придется посидеть рядышком и поголодать, пока я не  стану  толщиной  с
травинку и не смогу проскользнуть в нее.
     - Я не тороплюсь, - улыбаясь, ответил Привратник.
     Гед отошел и уселся под ивой на берегу Твиллберна.  Отак  спрыгнул  с
его плеча и принялся охотиться за крохотными крабами на песчаных  отмелях.
Зашло яркое весеннее солнце,  в  окнах  Большого  Дома  зажглись  свечи  и
огоньки-обманки. Улицы  Твилла  у  подножия  Холма  погрузились  во  тьму.
Заухали над крышами  филины,  во  влажном  воздухе  над  рекой  замелькали
летучие мыши, а  Гед  все  думал,  с  помощью  чего  -  силы,  обмана  или
волшебства - можно узнать Имя Привратника. Чем дольше он думал, тем  яснее
становилось следующее: ничто из того, чему он научился за эти пять лет  на
Рокке, не в силах помочь ему вырвать  подобный  секрет  у  столь  могучего
мага.
     Он уснул в поле под звездами, вместе с забравшимся к  нему  в  карман
отаком. Проснувшись, он вновь подошел к двери и постучал.
     - Мастер, - сказал Гед, - я недостаточно силен,  чтобы  забрать  твое
Имя и недостаточно мудр, чтобы узнать его. Я смирился с  мыслью,  что  мне
придется остаться здесь и выполнить все твои просьбы, если  ты  только  не
ответишь на один вопрос.
     - Спрашивай.
     - Как тебя зовут?
     Привратник улыбнулся и сказал свое Имя. Гед повторил его  и  вошел  в
Большой Дом в последний раз.
     Когда он покинул его, на плечах у него был тяжелый темно-синий плащ -
дар города Лоу Торнинг, куда он направлялся. Городу нужен был маг. Гед нес
посох, высотой с него самого, вырезанный из тиса и окованный медью. Мастер
Привратник открыл ему дверь и попрощался.  И  Гед  пошел  вниз  по  улицам
Твилла к кораблю, который ждал его, покачиваясь на прозрачных волнах.

Обмывая мальчонку холодной дождевой водой, которую ему набирали прямо
за порогом, Гед забормотал одно из подходящих  к  случаю  заклинаний.  Оно
почему-то не действовало, и внезапно Гед понял, что ребенок умирает у него
на руках.
     Призвав на помощь все свое мастерство, забыв обо всем на свете, Гед в
почти безнадежной попытке послал свой дух вдогонку за духом  мальчика.  Он
позвал:
     - Иоэт! - и услышав, как ему показалось,  слабый  голосок,  продолжил
погоню. Через некоторое время Гед увидел далеко впереди  мальчика,  быстро
сбегающего вниз по склону высокого черного холма.  Стояла  полная  тишина.
Звезды, горевшие над холмом,  он  видел  впервые,  хотя  и  знал  названия
созвездий: Ножны, Дерево, Дверь... Звезды эти  никогда  не  садились,  ибо
солнце здесь никогда  не  всходило,  и  Гед  понял,  что  зашел  вслед  за
умирающим ребенком слишком далеко.
     Внезапно  он  почувствовал,  что  остался  один  на  темном   склоне.
Повернуть назад было мучительно тяжело.
     Медленно, шаг за шагом, он начал  взбираться  обратно  по  склону,  и
каждый последующий шаг был труднее предыдущего.
     Звезды были неподвижны. Ветер не дул над этой иссушенной  землей.  Во
всем  нескончаемом  царстве  тьмы  двигался  только  он   один,   медленно
карабкаясь вверх. Добравшись, наконец, до вершины,  Гед  увидел  невысокую
каменную стену. За стеной стояла Тень.
     Тень не имела образа, она  была  бесформенна,  едва  видима,  но  она
шептала что-то и тянулась к нему. Она стояла на стороне живых, а он  -  на
стороне мертвых.
     Он должен был или уйти вниз, в пустоши и погруженные во  тьму  города
мертвых, или шагнуть  через  стену  в  жизнь,  где  его  ждало  само  Зло,
принявшее облик бесформенной Тени.
     В руках Геда был посох, и он поднял его.  Это  движение  вернуло  ему
силы. Он приготовился прыгнуть через стену прямо на Тень, и посох внезапно
вспыхнул ослепительным белым  пламенем.  Гед  прыгнул,  почувствовал,  что
падает, и провалился в темноту.
     А в это время Печварри, его жена и колдунья  видели  следующее:  юный
волшебник вдруг остановился посреди заклинания и некоторое время  молча  и
не двигаясь держал ребенка в руках. Потом он осторожно положил  маленького
Иоэта в кроватку, выпрямился, взял посох  и  снова  застыл  без  движения.
Затем он высоко поднял посох, и тот ярко вспыхнул,  словно  Гед  держал  в
руках молнию. Когда зрение вернулось к ним, они  увидели,  что  Гед  лежит
ничком на земляном полу. Рядом в кроватке лежал мертвый ребенок.
     Печварри показалось, что маг  тоже  умер.  Жена  его  плакала,  а  он
выглядел крайне озадаченным.  Но  колдунья  слышала  кое-что  о  том,  как
умирают настоящие маги и проследила за тем, чтобы с  Гедом  обращались  не
как с мертвым, хотя он и был холоден и не подавал признаков жизни, а как с
больным человеком. Геда перенесли домой, и старуха осталась  сидеть  около
его постели, ожидая, пока тот проснется или заснет, наконец, вечным сном.
     Маленький отак, как всегда при появлении  посторонних,  спрятался  на
чердаке. Здесь он и притаился, слушая шум дождя, а  когда  огонь  в  очаге
начал гаснуть и старуха задремала, потихоньку спустился вниз к кровати, на
которой неподвижно лежал  Гед.  Своим  крошечным  язычком-листиком  зверек
терпеливо, не останавливаясь ни на секунду, принялся лизать руки Геда, его
виски, израненную щеку, закрытые глаза. И медленно,  очень  медленно,  Гед
начал пробуждаться. Он пришел в себя, не понимая, где он был и где  сейчас
находится, и откуда взялся окружающий  его  бледный  свет.  Это  забрезжил
рассвет наступающего дня. Сделав свое дело, отак,  как  обычно,  свернулся
клубочком у его плеча и уснул.
     Позднее, вспоминая эту ночь, Гед догадался,  что  если  бы  никто  не
прикоснулся к нему тогда, когда он лежал  бездыханный,  не  позвал  бы  из
страны теней, он остался бы там навсегда. Спас его только мудрый  инстинкт
зверя,  который  лижет  своего  больного  или   раненого   товарища.   Гед
почувствовал в этой мудрости что-то сродни своей собственной силе,  сродни
истинной магии. И с тех пор он верил, что  истинный  мудрец  тот,  кто  не
отделяет себя от других существ - неважно, могут они говорить или  нет.  И
всю  свою  последующую  жизнь  Гед  старался  проникнуть  в  мысли   своих
неразговорчивых собратьев - читать в глазах животных, разбираться в полете
птицы и размашистых жестах деревьев.
     Вот так Гед  впервые  сознательно  пересек  границу,  которую  только
величайшие маги могут пересечь с открытыми глазами, и даже  для  них  этот
шаг связан с огромным риском.  Вернулся  он  полный  сожаления  и  страха.
Сожаления к своему другу Печварри и страха за  себя.  Теперь  он  понимал,
почему Верховный Маг боялся отпускать его с Рокка, и почему  будущее  Геда
оказалось скрытым даже от него. Сама Тьма ждала  его,  Нечто,  не  имеющее
Имени, существо, не принадлежащее нашему миру, освобожденное, а может быть
и созданное самим Гедом. Долго ждало оно его  у  стены,  разделяющей  миры
живых и мертвых и, наконец, дождалось. Теперь Тень пойдет по  его  следам,
будет подбираться все ближе и  ближе,  чтобы  высосать  из  него  жизнь  и
облачить себя в его плоть.
     Вскоре Геду стала сниться Тень  в  облике  медведя  без  головы.  Ему
казалось, что она кружит вокруг дома в поисках двери. Ничего подобного ему
не снилось с тех пор, как зажили  раны,  которые  нанесла  эта  тварь.  Он
проснулся замерзшим и совсем разбитым - шрамы на лице  и  теле  нестерпимо
ныли.
     Настали тяжелые времена. Когда ему снилась Тень, или когда он  просто
думал о ней, его охватывал леденящий ужас - казалось, что силы вытекают из
него, и он беспомощно бродит в  потемках.  Гед  досадовал  на  собственную
трусость, ругал себя, но все было напрасно. Не от кого было ждать помощи -
у Тени не было ни плоти, ни  жизни,  ни  души.  Безымянная,  она  обладала
силой, которую он сам дал ей - ужасной  силой,  не  подчиняющейся  законам
мира под солнцем. Но он не знал, в какой форме придет Тень к нему, а также
когда это случится.
     Он решил, что мог бы возвести магический барьер вокруг своего дома  и
островка, на котором жил. Но подобного рода защита  требовала  постоянного
обновления и вскоре Гед понял,  что  если  он  бросит  все  свои  силы  на
оборону, то от него не  будет  никакой  пользы  жителям  островов.  А  что
произойдет, если Дракон вдруг нападет с Пендора, и Гед окажется  меж  двух
огней?
     И снова ему приснился сон: Тень пробралась в дом, она тянулась к нему
и шептала слова, которых он не понимал. Гед проснулся в  холодном  поту  и
несколькими огоньками-обманками ярко осветил все темные углы так, чтобы ни
один предмет не отбрасывал тени. Он подбросил дров в очаг и сидел,  слушая
как осенний ветер шелестит соломой на крыше и свистит  среди  голых  веток
деревьев. В сердце его  заклокотала  первобытная  ярость  -  он  не  будет
покорно ждать смерти, сидя на маленьком островке и защищаясь  бесполезными
заклинаниями. Но просто покинуть остров Гед не мог - это означало  предать
доверие  островитян  и  оставить  их  беззащитными  перед  Драконом.   Ему
оставался только один путь.
     На следующее утро Гед пришел вместе с рыбаками  на  главную  пристань
Лоу Торнинга и, разыскав Старейшину острова, сказал ему:
     - Мне необходимо покинуть остров. Мне угрожает опасность, значит и вы
в опасности. Я должен уйти, но прежде следует  покончить  с  драконами  на
Пендоре и тем самым выполнить свой долг перед вами.  Если  меня  постигнет
неудача сейчас, значит я не справлюсь с ними никогда. Чем раньше встречусь
я с драконами, тем лучше.
     У Старейшины отвисла челюсть от изумления.
     - Лорд Сокол, - пробормотал он, - но там же девять драконов!
     - Говорят, что восемь из них совсем молоды.
     - Да, но один старый...
     - Повторяю, мне нельзя оставаться здесь! Но я прошу разрешения  перед
отъездом попытаться  избавить  вас  от  драконов,  если  мне  суждено  это
сделать.
     - Как пожелаете, сэр, - уныло ответил Старейшина.
     Всем  присутствующим  при  этом  разговоре   показалось,   что   юным
волшебником овладел либо каприз, либо безумная храбрость, и они  с  тоской
провожали  Геда  глазами,  не  надеясь  более  увидеть  его.   Мнения   их
разделились: одни считали, что он хочет удрать и бросить  их  на  произвол
судьбы, другие - и Печварри в том числе - были уверены, что  маг  сошел  с
ума и ищет смерти.
     Вот уже четыре поколения  корабли  старались  держаться  подальше  от
берегов Пендора. Поскольку остров лежал в стороне от  проторенных  морских
дорог, еще ни один маг не пытался сразиться с Драконом. Древние  правители
Пендора  были  пиратами  и  работорговцами,  которых  ненавидели  все   на
юго-западе Земноморья. Поэтому никто не жаждал отомстить за Лорда  Пендора
после того, как с Запада на остров внезапно налетел Дракон и спалил Лорда,
пировавшего с приближенными в башне, а вопящих от страха горожан загнал  в
море и стал властелином острова со всеми его  костями,  башнями  и  кучами
награбленных за долгое время драгоценностей.
     Все это было хорошо известно Геду, который с тех пор, как приехал  на
Лоу Торнинг, не переставал по крупицам собирать все известные  сведения  о
драконах. Он вел свое  утлое  суденышко  на  запад,  используя  магический
ветер,  а  не  весла  или  навыки  моряка,  полученные  им  от   Печварри;
закрепленный чарами руль держал верный курс - и наблюдал, как на горизонте
встает опустошенный остров. Гед торопился и поэтому использовал магический
ветер. Впереди его ждало тяжкое испытание,  но  оно  не  шло  ни  в  какое
сравнение с тем, что осталось за кормой. Но прошел день и  страх  сменился
холодной яростью. По крайней мере, эту опасность он выбрал себе сам и  эти
последние часы, возможно  перед  скорой  смертью,  он  свободен.  Тень  не
осмелилась последовать за ним в пасть  Дракона.  Среди  увенчанных  белыми
барашками волн, под низкими серыми  облаками,  гонимыми  северным  ветром,
приблизился Гед, влекомый магическим ветром, к  скалам  Пендора  и  увидел
перед собой пустынные городские улицы и полуразрушенные башни.

Внезапно вспыхнувшая надежда ошеломила Геда. Он крепко сжал  посох  и
замер недвижимо, как только что стоял Дракон.
     Но с драконом можно заключить одно и только одно соглашение...  Не  о
своей жизни  беспокоился  Гед,  направляясь  к  Пендору.  Гоня  из  памяти
последние слова Дракона, он сказал то, что должен был сказать.
     - Я попрошу тебя не об этом, Еавуд.
     Когда Гед произнес Имя Дракона, у него было такое чувство,  будто  он
держит Дракона на тоненьком поводке, затянутом на шее исполина. Немигающий
изумрудный взгляд  Дракона  источал  злобу,  стальные  когти  величиной  с
человеческую руку впивались в израненную землю, пламя клокотало  в  пасти.
Но поводок затягивался все туже... Гед снова заговорил:
     - Еавуд! Поклянись своим Именем, что тебя и твоих сыновей никогда  не
увидят над Архипелагом!
     Ослепительное пламя выплеснулось из пасти Дракона, и он проревел:
     - Я клянусь в этом своим Именем!
     В наступившей тишине Еавуд опустил свою исполинскую голову.
     Когда он снова поднял ее, волшебник исчез, а белый парус  превратился
в маленькую  точку  у  самого  горизонта,  направляясь  к  тучным,  полным
богатств  островам  на  востоке.  В  бессильной  ярости   повалив   башню,
распростер Дракон свои  гигантские  крылья  над  разрушенным  городом,  но
клятва связывала его, и больше ни разу не появился он в небе Архипелага.

Оррими - старый город. Дома в  нем  сложены  из  огромных  камней,  а
высокая  стена  защищает  его  от  разбойных  Лордов   внутреннего   Хока.
Купеческие дома больше походили на крепости, а  склады  и  магазины  -  на
форты. Но для Геда эти исполинские здания были  лишь  вуалью,  за  которой
пряталась зловещая тьма, а  люди,  спешащие  мимо  него  по  своим  делам,
казались бестелесными тенями. Стало смеркаться и Гед отправился обратно  к
гавани, которая в кровавом свете угасающего солнца показалась ему  угрюмой
и притихшей - как и он сам.
     - Куда держишь путь, Господин Волшебник? -  внезапно  раздался  голос
позади него. Гед обернулся и увидел человека в сером плаще и  с  увесистой
палкой в руке, непохожей на посох волшебника. Лицо незнакомца было  скрыто
капюшоном, но Гед почувствовал,  как  внимательно  изучают  его  невидимые
глаза. Непроизвольно он поднял свой тисовый посох.
     Человек спокойно спросил:
     - Чего ты боишься?
     - Того, что идет за мной по пятам.
     - Вот как? Но я же не твоя Тень!
     Гед промолчал.
     Он знал, что кем бы ни был этот человек, не следует его бояться -  он
не был Тенью, призраком или геббетом. В этом призрачном мире,  где  царила
гробовая тишина, он казался единственной реальностью, обладающей к тому же
голосом. Вот он откинул капюшон  и  перед  Гедом  предстало  изборожденное
морщинами лицо. Хотя голос незнакомца звучал твердо, выглядел он  глубоким
стариком.
     - Я  не  знаю  тебя,  -  сказал  человек  в  сером,  -  но,  кажется,
встретились мы не случайно. Недавно я услышал рассказ о  молодом,  но  уже
покрытом страшными шрамами волшебнике, завоевавшем всеобщее уважение.  Про
тебя этот рассказ или нет, запомни мои слова: меч для схватки с тенями  ты
найдешь при Дворе Терренона. Тисовый посох тут тебе не поможет.
     Гед слушал, и в сердце его боролись надежда и  недоверие.  Любой  маг
вскоре начинает понимать, что действительно случайных встреч в жизни почти
не бывает.
     - На каком острове находится Двор Терренона?
     - На Осскиле.
     При звуке этого имени перед мысленным взором Геда на мгновение  встал
черный  ворон  на  зеленой  траве,  который   искоса   смотрел   на   него
глазами-пуговками и что-то говорил. Слов Гед не помнил...
     - В имени этого острова слишком много мрака,  -  сказал  он,  пытаясь
понять, что за человек его собеседник. Что-то подсказывало Геду,  что  тот
не чужд волшебства, но выглядел незнакомец каким-то поникшим,  словно  раб
или смертельно больной человек.
     - Ты с Рокка. Волшебники Рокка дают черные имена тайнам,  которых  не
могут разгадать.
     - Что ты за человек?
     - Странник. Торговец с Осскила, здесь по делам, - ответил  человек  в
сером. Видя, что Гед больше  не  задает  вопросов,  он  тихо  пожелал  ему
спокойной ночи, повернулся и ушел.
     Гед стоял в нерешительности, не зная, стоит ли обращать  внимание  на
слова незнакомца. Красноватый  свет  заката  быстро  угасал  над  высокими
холмами и неспокойным морем. Опустились серые сумерки, а  за  ними  пришла
ночь.
     Внезапно решившись, Гед быстро подошел к рыбаку, возившемуся в  своей
лодке, и окликнул его:
     - Не знаешь ли ты, идет какой-нибудь корабль на север, к  Семелу  или
на Энлад?
     - Вот тот большой корабль - с Осскила. Он может сделать остановку  на
Энладе.
     Так же поспешно Гед подбежал  к  указанному  судну,  на  которое  ему
указал рыбак - шестидесятивесельной, длинной как  змея,  галере  с  носом,
напоминающим клюв ворона. Ее  высокая  резная  корма  была  инкрустирована
раковинами, порты выкрашены в красный цвет  и  на  каждом  черной  краской
выведена руна Сифл. Это был надежный, быстроходный корабль, уже готовый  к
выходу в море, с полным экипажем  на  борту.  Гед  подошел  к  капитану  и
попросил взять его на Осскил.
     - А ты сможешь заплатить за себя?
     - Я умею обращаться с ветрами.
     - Я и сам умею. Деньги у тебя есть?
     Жители Лоу  Торнинга  хотели  заплатить  Геду  за  работу  множеством
перламутровых  дисков,  которыми  пользуются   торговцы   Архипелага   при
расчетах. Он взял только десять, хотя они давали ему намного больше. Их он
и предложил осскилианцу, но тот отрицательно покачал головой.
     - У нас они не в ходу. Если у тебя нечем заплатить,  то  у  меня  нет
места.
     - А рабочие руки тебе нужны? Когда-то я греб на галере.
     - Договорились, у нас не хватает двух гребцов. Ищи свою скамью.  -  С
этими словами капитан отвернулся и больше не обращал на Геда внимания.
     Итак, положив под скамью свой посох и мешок с книгами, Гед на  десять
промозглых зимних дней превратился в гребца  на  этом  корабле  с  севера.
Судно покинуло Оррими на рассвете и в тот  день  Геду  пришлось  туго.  От
старых ран его левая  рука  плохо  сгибалась,  а  путешествия  в  проливах
Девяноста Островов не могли как следует подготовить  его  к  изнурительной
работе с длинным веслом под ритм барабана. Вахта у весла длилась  два  или
три часа и отдыха хватало только на то, чтобы мускулы Геда успели  немного
отойти. А потом - опять за весло. Второй день  оказался  еще  тяжелее,  но
скоро Гед пообвык и справлялся со своими обязанностями довольно сносно.
     В отличие от "Тени", корабля, на котором Гед приплыл на Рокк, на этом
судне совершенно отсутствовало чувство товарищества. Матросы андрадских  и
гонтийских кораблей - партнеры, работающие для общей выгоды.  Торговцы  же
Осскила или пользуются трудом рабов и крепостных, или же нанимают гребцов,
платя им маленькими золотыми кружочками. Золото может быть чем угодно,  но
только не источником дружбы между людьми.  Это  относится  и  к  драконам,
которые также ценят его весьма высоко. Половина гребцов  на  корабле  была
крепостными крестьянами, и поэтому  корабельные  офицеры  являлись  скорее
надсмотрщиками, причем весьма жестокими.  Они  не  трогали  лишь  гребцов,
работающих за плату или за проезд.  Вряд  ли  можно  было  ожидать  добрых
отношений в экипаже, половину которого разрешается бить, а половину - нет.
Соседи Геда редко  говорили  друг  с  другом,  и  еще  реже  -  с  ним.  В
большинстве своем они были уроженцами Осскила и объяснялись  не  на  языке
Архипелага, а на своем собственном наречии. Они были  угрюмыми  людьми,  с
бледной кожей, обвислыми  усами  и  длинными  волосами.  Между  собой  они
называли Геда "Келуб", что означает "красный". Гребцы хотя и знали, что он
волшебник, относились к нему безо всякого  почтения,  а  даже  с  каким-то
осторожным злорадством. Да и сам  Гед  был  не  в  том  настроении,  чтобы
набиваться в приятели. Даже на своей скамье,  захваченный  могучим  ритмом
гребли, в окружении  шестидесяти  крепких  мужчин,  на  огромном  корабле,
летящем  по  серому  морю,  он  чувствовал  себя  беззащитным.   Когда   с
наступлением ночи они заходили в очередной незнакомый порт и  Гед  пытался
заснуть, завернувшись  в  свой  плащ,  его  начинали  мучить  кошмары.  Он
просыпался и снова проваливался в сон только для  того,  чтобы  проснуться
через несколько минут.  От  ужаса  Гед  не  помнил  своих  снов,  но  они,
казалось, были связаны с  кораблем  и  матросами.  Юноша  не  доверял  уже
никому.
     Все свободные осскилианцы носили на  поясе  длинные  ножи  и  как-то,
когда смена Геда обедала, один из них спросил:
     - Келуб, ты кто - раб или клятвопреступник?
     - Ни то, ни другое.
     -  Тогда  почему  у  тебя  нет  ножа?  Боишься  драться?  -  спросил,
ухмыляясь, человек, которого звали Скиорх.
     - Нет.
     - Так значит за тебя дерется твоя маленькая собачка?
     - Отак, - поправил его один из гребцов. - Это не собака, а отак, -  и
прошептал  осскилианцу  нечто  такое,  что  заставило  того  помрачнеть  и
отвернуться.  Гед  заметил,  что  на  какое-то  мгновение   лицо   Скиорха
изменилось - черты его расплылись и сдвинулись, словно  что-то  посмотрело
на Геда его глазами. Но уже в следующую секунду лицо стало обычным  и  Гед
постарался  убедить  себя,  что  это  его  собственное  отчаяние  и  страх
отразились в чужих глазах. Но в следующую ночь на стоянке  в  порту  Эсена
ему приснился этот человек. Впоследствии Гед всячески избегал  его,  да  и
осскилианец старался держаться от волшебника подальше, больше не пытаясь с
ним заговорить.
     Вскоре покрытые снегом  вершины  Хавнора  растворились  в  промозглом
тумане. Корабль прошел мимо входа в Море Эа, на дне которого с давних  пор
покоятся останки прекрасной Эльфарран, и вошел в Энлады. Здесь он два  дня
простоял в порту Берила, который прозвали Городом Китовой Кости за белизну
его башен, вздымающихся над водами легендарных Энлад. Во  всех  портах,  в
которые они заходили, экипаж всегда оставался на борту  судна.  На  третий
день с первыми лучами красноватого зимнего солнца они вошли в  Осскильское
Море. Навстречу с необъятных морских равнин Северного Предела дул  сильный
ветер. Еще через два дня исхлестанный жгучим морем корабль вошел в  Несхум
- торговый порт на восточном  побережье  Осскила,  доставив  свой  груз  в
целости и сохранности.
     Гед увидел перед собой  пологий,  продуваемый  всеми  ветрами  берег,
серый, притаившийся под защитой образовывающих гавань  длинных  волноломов
город, а за ним - голые холмы и свинцовое небо. Этот остров лежал вдали от
обласканных солнцем вод Внутреннего Моря.

7. ПОЛЕТ СОКОЛА

     Гед проснулся и долго лежал, думая о том,  как  приятно  пробуждаться
(ведь он не ожидал,  что  вообще  проснется),  как  приятно  видеть  свет,
купаться в океане окружавшего его дневного света. Он как бы  плыл  в  этом
свете, подобно лодке, скользящей по зеркальной глади. Гед  догадался,  что
лежит в постели, но в такой, в какой ему еще  не  приходилось  спать.  Она
покоилась на резных изогнутых  ножках,  алый  полог  ограждал  спящего  от
сквозняков. Мягчайшие пуховые  перины  создавали  иллюзию  легкой  морской
качки. С двух сторон полог был отдернут и  Гед  увидел,  что  находится  в
комнате с  каменным  полом  и  стенами.  За  высокими  окнами  видна  была
освещенная тусклыми лучами  зимнего  солнца  знакомая  пустошь,  прикрытая
кое-где снежными заплатами. Судя по открывавшемуся из окон  виду,  комната
была расположена довольно высоко.
     Гед  сел  в  постели,  и  набитое  пухом  бархатное  покрывало  мягко
соскользнуло с него. На нем была шелковая ночная рубашка, достойная любого
лорда. На кресле подле кровати лежали приготовленные явно для него ботинки
из тончайшей кожи и плащ, отороченный мехом пеллави. Он  немного  посидел,
стараясь окончательно прийти в  себя,  затем  встал  и  протянул  руку  за
посохом. Но посоха не было.
     Его правую руку, хотя и забинтованную, саднило - ожог от посоха давал
о себе знать. Все мышцы нестерпимо ныли.
     Он постоял немного, приходя в себя, потом тихо и безнадежно позвал:
     - Хог! Хог!
     Но маленький верный зверек, бессловесное  создание,  вызволившее  его
когда-то из царства мертвых, куда-то пропал. Был ли  отак  с  ним  прошлой
ночью, когда он бежал? Или это произошло много ночей назад? Он не  знал...
Геббет, полыхающий посох, бегство, шепот, ворота -  все  это  вспоминалось
смутно, мозг Геда словно заволокло туманом. Он еще раз  позвал  отака,  но
без всякой надежды на ответ, и на глазах его выступили слезы.
     Где-то вдалеке прозвенел  колокольчик.  Ему  ответил  второй,  где-то
совсем рядом с комнатой Геда. Тут же открылась дверь, и  в  комнату  вошла
молодая женщина. Улыбнувшись, она произнесла:
     - Добро пожаловать, Сокол.
     Женщина была высока ростом, одета в белые с серебром одежды, и волосы
ее, черным водопадом ниспадавшие на плечи, прикрывала тончайшая серебряная
сетка. Гед неловко поклонился.
     - Значит, ты не помнишь меня?
     - Вас, Леди?
     Геду один-единственный раз в жизни довелось увидеть женщину,  красота
лица которой не уступала красоте одежды - Леди острова О, которая посетила
Школу в праздник Возвращения Солнца. Но если Леди О была похожа на хрупкое
и яркое пламя свечи, то эта женщина напоминала белую полную луну.
     - Я так и думала, - сказала она с легкой улыбкой,  -  но  хотя  ты  и
забывчив, мы рады тебе, как старому другу.
     - Что это за место? - спросил Гед. Язык все еще плохо слушался его, и
он не мог оторвать глаз от женщины. Ее  королевские  одежды  смущали  его,
камни, по которым она ступала, казались незнакомыми, воздух в комнате  был
чужим, да и сам Гед был уже не тот, что раньше.
     -  Эта  крепость  зовется  Двор  Терренона.  Мой  Лорд,  Бендереск  -
властелин страны, простирающейся от Моховых Болот Кексемт до  горы  Ос  на
севере. К тому же, он - хранитель драгоценного Камня, именуемого Терренон.
Что касается меня, то здесь, на Осскиле, я ношу имя Серрет,  что  означает
"серебряная". А тебя, я знаю,  зовут  Сокол,  и  ты  стал  волшебником  на
Острове Мудрости.
     Гед посмотрел на свою обожженную руку и ответил:
     - Я не знаю, кто я. Когда-то я обладал силой, но сейчас, мне кажется,
я потерял ее.
     - Нет! Ты потерял ее временно, лишь для того, чтобы стать  в  десятки
раз сильнее! Друг мой,  здесь  ты  в  безопасности.  Нашу  башню  окружают
крепкие стены, сложенные из непростых камней. Здесь ты сможешь отдохнуть и
вновь обрести силу, новую силу. Другим станет  и  посох  -  он  больше  не
сгорит дотла в твоих руках. В конце концов дурная дорога может привести  к
хорошему концу. Пойдем, я покажу тебе наши владения.
     Гед  плохо  различал  слова,  завороженный  звуками  ее  голоса.   Не
раздумывая, он последовал за ней.
     Как оказалось, его комната находилась почти  на  самом  верху  башни,
выраставшей, словно острый  зуб,  из  вершины  холма.  Они  спускались  по
мраморным винтовым лестницам, шли через богато убранные  комнаты  и  залы,
мимо высоких окон, выходивших на север, запад, юг и восток.  Из  них  были
видны только безжизненные унылые холмы, простирающиеся до самого горизонта
и сливавшиеся с омытым зимним солнцем небом. Только далеко  на  севере  на
голубом фоне ярко выделялись снежные пики, а на юге угадывалось  сверкание
морской глади.
     Слуги открывали для них двери и отступали в сторону -  все  как  один
бледные, мрачные осскилианцы. Сама Леди тоже была очень  белокожей,  но  в
отличие от  них  прекрасно  говорила  на  языке  Архипелага  -  Геду  даже
показалось, что с гонтийским акцентом. Она привела юношу к своему  мужу  -
Бендереску, Лорду Терренона. Втрое старше ее, бледный  как  кость,  и  как
кость же худой, с затуманенными глазами, Бендереск  приветствовал  Геда  с
угрюмой холодной вежливостью, пригласив его быть гостем замка, сколько  он
пожелает. Казалось, ему нечего больше сказать - он не спросил  Геда  ни  о
его странствиях, ни о враге, загнавшем его сюда. Впрочем, Леди Серрет тоже
не касалась этих вопросов.
     Все это было частью одной  большой  тайны,  окружавшей  замок  и  его
пребывание в нем. Разум Геда еще не прояснился окончательно, и он  не  мог
трезво оценить ситуацию. Он оказался в этой башне случайно, но не была  ли
эта случайность предопределена заранее? По совету незнакомца из Оррими Гед
решил отправиться искать помощи на север - и в порту его  ждал  корабль  с
Осскила. Скиорх сыграл роль его проводника.  Неужели  все  это  подстроено
Тенью? Однако не исключено, что и сам Гед и его противник  были  игрушками
какой-то другой, неизмеримо более могущественной  силы,  а  Скиорх  просто
подвернулся под руку в удобный момент. Скорее всего, дело обстояло  именно
так, ибо Тень все же не смогла проникнуть в  крепость.  С  момента  своего
пробуждения в башне Гед не чувствовал ее присутствия. Но что  привело  его
сюда? Двор Терренона не был местом, куда приходят случайно  -  даже  своим
затуманенным разумом он понимал это. Ни один чужак  не  явился  через  эти
ворота. Одиноко стояла башня, отвернувшись от Несхума,  ближайшего  к  ней
города. Никто не приближался к ней, и никто не выходил из нее. Окна  башни
глядели в пустыню.
     ...Один серый день сменял другой, а Гед,  отчаявшийся  и  продрогший,
сидел в своей комнате и безотрывно смотрел в эти окна. Несмотря на богатые
ковры, меховые одежды и мраморные камины, в  башне  царствовал  холод.  Он
пробирал до самых костей, от него не было спасения. Не было спасения и  от
стыда, поселившегося в сердце  Геда.  Стыд  обжигал  его  каждый  раз  при
воспоминании о своем позорном бегстве. Ему представлялось,  что  собрались
вместе все Мастера Рокка во  главе  с  хмурым  Ганчером,  и  среди  них  -
Неммерле, и Огион, и даже та колдунья, что научила его первому  заклинанию
- все они осуждающе смотрели  на  Геда,  и  он  понимал,  что  обманул  их
доверие. Он уверял их: "Если б я не убежал, Тень завладела бы мной...  Она
обладала всей силой Скиорха и частью моей, я не мог бороться с ней  -  она
знала мое Имя... Геббет служил страшным силам зла и разрушения. Я вынужден
был бежать!" Но никто не отвечал  ему...  И  он  продолжал  смотреть,  как
падает бесконечный снег на безжизненную равнину, пока и в  нем  не  умерли
все чувства, кроме усталости.
     Много дней провел Гед в  одиночестве,  заново  переживая  свои  беды.
Когда он вышел из своей комнаты, то был молчалив и неловок.  Красота  Леди
смущала его, и в этом  богатом  и  довольно  странном  замке  юноша  вновь
почувствовал себя козьим пастухом.
     Когда Геду хотелось побыть одному - его оставляли в покое, а когда он
больше не мог смотреть на падающий снег и  оставаться  наедине  со  своими
мыслями  -  Серрет  встречала  его  в  каком-нибудь  из   залов,   и   они
разговаривали. Мало  веселья  было  в  хозяйке  Замка  -  она  никогда  не
смеялась, хотя улыбалась часто. При виде ее улыбки Гед  забывал  про  свой
стыд и неловкость. Скоро они начали встречаться каждый день,  и  разговоры
их стали  длиннее.  Они  держались  немного  поодаль  от  фрейлин,  всегда
сопровождавших Серрет, стоя у камина или у  высоких  окон  огромных  залов
башни.
     Старый Лорд пребывал в основном в своих покоях, выходя оттуда  только
по утрам, чтобы побродить по заснеженным внутренним дворикам.  Он  походил
на старого колдуна, который всю ночь  бормотал  заклинания.  Встречаясь  с
Гедом и с Серрет за ужином, он молчал, изредка бросая на свою жену тяжелый
алчный взгляд. Геду было жаль ее. Она казалась ему белой газелью в клетке,
лебедем  с  подрезанными  крыльями,  серебряным  кольцом   на   скрюченном
старческом пальце, частью казны. Когда  Бендереск  удалялся  к  себе,  Гед
оставался с ней, пытаясь скрасить ее одиночество, как она  скрашивала  его
собственное.
     - Что это за Камень, в честь которого назван ваш замок? - спросил  он
в один из таких вечеров, когда они сидели в  освещенном  свечами  огромном
зале у стола, заставленного пустыми золотыми тарелками и кубками.
     - Разве ты не слышал о нем? Мне казалось, об этом известно всем.
     -  Нет...  Но  я  слыхал,  что  Лорды  Осскила  обладают   несметными
богатствами.
     - Ах, этот Камень превосходит все. Хочешь посмотреть? Пойдем.
     На этот раз в ее улыбке проскользнула  насмешливая  отвага,  но  было
видно, что она чего-то ужасно боится. Она повела Геда по  узким  коридорам
вниз, к основанию башни, а потом еще ниже, к запертой двери,  которой  Гед
раньше не замечал. Серрет открыла  ее  серебряным  ключом,  поглядывая  на
молодого волшебника со своей обычной улыбкой на устах, как бы поддразнивая
его. Открылся короткий проход, а  в  конце  его  еще  одна  дверь.  Серрет
отперла  ее  золотым  ключом.  Опять  короткий  коридор  и  третья  дверь,
подчинявшаяся только  Великому  Заклинанию  Открытия.  За  этой  последней
дверью свеча осветила маленькую, напоминавшую тюремную камеру  комнатку  -
ее пол, стены и потолок были выложены грубыми, необработанными камнями.
     - Видишь? - спросила Серрет.
     Гед внимательно оглядел комнату и наметанный  глаз  волшебника  сразу
выделил один камень из тех, что покрывали пол. Он был таким же шершавым  и
сырым, как и остальные, и походил на  один  из  тех  булыжников,  которыми
мостят улицы, но сила,  таившаяся  в  нем,  кричала  во  весь  голос.  Гед
почувствовал, что у него перехватывает дыхание и подкашиваются  ноги.  Эта
комната являлась сердцем всего замка и здесь было холодно, страшно холодно
- ничто не могло согреть эту комнату. Камень был древний, как сама  Земля,
и столь же древний и ужасный призрак был погребен в этом куске  скалы.  Он
не ответил Серрет, не произнес ни слова, и через минуту,  бросив  на  него
любопытный взгляд, она сказала, указав на Камень:
     - Это и есть тот самый Терренон. Как ты  думаешь,  почему  мы  храним
такую "драгоценность" за семью замками?

Мозг Геда очистился от тумана. Он взглянул на Серрет.
     - Только свет может одолеть тьму,  -  запинаясь,  пробормотал  он,  -
только свет...
     Слова его сами по себе подобны были лучу света  -  произнеся  их,  он
отчетливо увидел и понял, как его заманили сюда, как,  пользуясь  страхом,
навязывали ему непоправимое решение,  как  использовали  его  в  корыстных
целях. Да, Геда спасли от Тени, но лишь  потому,  что  они  хотели  прежде
сделать его рабом Камня. Как только Гед оказался бы во власти Древних Сил,
они тут же впустили бы в башню Тень, ибо геббет - раб более послушный, чем
человек. Скажи он Камню хоть одно слово, или прикоснись к нему - все  было
бы кончено. Ведь Камень, как и Тень до этого, иначе не смог  бы  полностью
овладеть им. А ведь Гед уже почти  сдался,  почти...  Но  не  совсем.  Злу
трудно завладеть непокорной душой.
     Бендереск подошел к ним, и Гед оказался  между  двух  людей,  которые
сдались.
     - Я предупреждал тебя, Серрет, - сухо  сказал  Лорд  Терренона  своей
Леди, - что он выскользнет из твоих рук!  Они  не  такие  уж  дурни,  твои
гонтийские колдуны. Ты - женщина Гонта и тоже глупа, если думала  провести
нас обоих и, завоевав нас своей  красотой,  воспользоваться  Терреноном  в
собственных интересах. Но я - Лорд Камня,  и  вот  что  я  сделаю  с  моей
неверной  женой:  "Екавроэ  аи  оелвантар..."  -  Это  были  первые  слова
заклинания Превращения,  длинные  руки  Бендереска  уже  поднялись,  чтобы
вылепить для сжавшейся от страха женщины ее ужасный новый образ -  свиньи,
собаки или безумной  старухи...  Гед  шагнул  вперед  и  ударил  по  рукам
Бендереска, произнеся одно лишь  короткое  слово.  Без  посоха,  на  чужой
враждебной территории, в окружении темных сил, его воля все же взяла верх.
Бендереск замер,  как  истукан,  его  затуманившиеся  глаза  с  ненавистью
смотрели на Серрет, не видя ее.
     - Бежим, - крикнула  Серрет,  -  быстро,  пока  он  не  кликнул  Слуг
Камня...
     И будто в ответ на ее  слова  сухой  дребезжащий  шепот  пробежал  по
стенам башни, словно заговорила сама земля...
     Взявшись за руки, Гед и Серрет понеслись по  коридорам  и  залам,  по
длинным извивающимся лестницам. Скоро они выскочили во двор, где последние
серебристые лучи солнца еще освещали мокрый, истоптанный снег. Трое слуг с
выражением недоумения на  лицах  преградили  им  путь,  словно  подозревая
заговор против своего хозяина.
     - Темнеет, Леди, - мрачно сказал один из них, - уже поздно выезжать.
     - Прочь с дороги, мерзавец! - крикнула Серрет и  добавила  что-то  на
шипящем осскилианском наречии. Слуги отпрянули и, извиваясь,  попадали  на
землю. Один из них пронзительно закричал.
     - Нужно найти ворота, другого выхода отсюда нет. Ты сможешь найти их,
Сокол?
     Она тянула его за руку, но он медлил.
     - Что ты сделала со слугами?
     - Я влила в их кости расплавленный свинец. Они скоро умрут.  Быстрее,
говорю я тебе, скоро здесь будут слуги Камня, а я не  могу  найти  ворота,
они заколдованы... Скорее!
     Гед не понимал, что она имеет в виду - сам  он  видел  каменную  арку
зачарованных ворот совершенно отчетливо. Он подвел Серрет к нужному месту,
произнес заклинание Открытия и провел ее сквозь заколдованную стену.
     В тот миг, когда они очутились снаружи,  вне  серебристого  полумрака
Двора Терренона, Серрет  изменилась.  Она  не  стала  менее  прекрасной  в
тусклых сумерках вересковой пустоши, но в  красоте  ее  появились  резкие,
яростные черты, словно у лесной ведьмы. И Гед, наконец, узнал  ее  -  дочь
Лорда Ре Альби и колдуньи с Осскила. Это она много лет  назад  насмехалась
над ним на зеленых лугах близ дома Огиона, это она  первая  заставила  его
прочитать заклинание, выпускающее Тень на свободу. Но не это  было  сейчас
главным для Геда. Он настороженно озирался вокруг, ища  признаки  близости
врага, который наверняка поджидал его у  заколдованных  стен  башни.  Тень
могла остаться геббетом, одетым в  кожу  Скиорха,  а  могла  притаиться  в
сгущающихся  сумерках,  дожидаясь  удобного  случая,  когда   она   сможет
соединить свою бесформенность с его живой плотью. Гед чувствовал, что  она
где-то рядом, но не видел ее. Вдруг Гед заметил под  ногами  в  нескольких
шагах от ворот какой-то маленький, темный, полузасыпанный снегом  предмет.
Он остановился, нагнулся и  медленно  выпрямился,  держа  в  ладонях  труп
крошки отака. Его пушистая шерстка была залита кровью, и  тельце  казалось
легким, холодным и безжизненным.
     - Изменяйся, изменяйся, они идут! -  пронзительно  закричала  Серрет,
хватая его за руку и указывая на башню,  возвышавшуюся  над  ними,  словно
клык. Из низких окон около  ее  основания  выбирались  какие-то  существа,
расправляя длинные перепончатые крылья, приближаясь к  стоящим  на  склоне
холма Серрет и Геду. Дребезжащий шепот, который они слышали еще  в  башне,
стал громче, и земля застонала у них под ногами.
     Ярость  горячим  пламенем  вспыхнула  в  сердце  Геда,  его  ослепила
ненависть ко всем смертоносным жестоким силам, что обманули его,  заманили
в ловушку и загнали, как охотники раненного зверя.
     - Изменяйся! - продолжала  вопить  Серрет,  и  сама,  пробормотав  на
едином вздохе быстрое  заклинание,  превратилась  в  серебристую  чайку  и
взмыла в воздух. Но Гед не торопился. Он сорвал с того  места,  где  лежал
отак, сухую травинку, торчавшую из-под снега, поднял  ее  и  начал  громко
произносить фразы на Древнем  Наречии.  Мало-помалу  травинка  удлинялась,
становилась толще, и когда  Гед  произнес  последнюю  фразу,  в  его  руке
оказался  большой  посох,  посох  волшебника.  Черные   порождения   Двора
Терренона стали пикировать на Геда, но посох загорелся не багровым  огнем,
как прежде, - из него бил ослепительно белый магический свет,  который  не
обжигает, но рассеивает тьму.
     Черные создания - древние твари, жившие еще до появления  драконов  и
людей, давно забытые, но вызванные к жизни злобной, древней властью  Камня
- не испугались. Нацелив на Геда острые, как бритва, когти,  они  окружили
его. От испускаемого ими зловония Гед едва не потерял сознание. Однако  он
неистово продолжал отражать их удары  и  нападал  сам,  потрясая  пылающим
посохом, сотворенным из  ярости  и  крохотной  травинки.  Внезапно  черные
твари, словно спугнутые с трупа вороны, одна  за  другой  взмыли  вверх  и
молча полетели в том направлении, куда унеслась в образе серебристой чайки
Серрет. Казалось, их перепончатые крылья движутся медленно, но летели  они
быстро - каждый взмах уносил их на огромное расстояние. Никакая  чайка  не
смогла бы тягаться с ними в скорости.
     Не мешкая более не секунды, Гед принял образ гигантского сокола -  не
крошечной  пустельги,  а  сокола-странника,  что  летает  быстрее  стрелы,
быстрее ветра, и на мощных сильных крыльях устремился в погоню за врагами.
Уже совсем стемнело, и в разрывах облаков появились первые  звезды.  Скоро
Гед увидел, как впереди на небе сгустилась черная туча.  Дальше,  за  этим
зловещим пятном, лежало море, бледно-розовое от последних лучей угасающего
солнца. Не сворачивая, Гед-сокол бросился в самую гущу Слуг Камня,  и  они
разлетелись в стороны, будто капли воды, упавшие  на  раскаленный  камень.
Враги успели завладеть добычей - кровь капала с клюва одного, белые  перья
прилипли к когтям другого. И нигде не было видно серебристой чайки...
     Быстро развернувшись, черные существа  устремились  на  Геда,  широко
раскрыв стальные клювы. Но он, увернувшись от  них  и  издав  гордый  клич
разъяренного сокола, молнией полетел прочь от  низких  берегов  Осскила  в
свободное небо над морем.
     Его враги, хрипло крича, покружились еще немного  и  один  за  другим
полетели над пустошами вглубь острова. Древние Силы  не  пересекают  моря.
Они всегда привязаны к какому-либо острову, определенному месту -  пещере,
камню, источнику. Итак, они вернулись в башню, и неизвестно,  смеялся  или
плакал Лорд Бендереск при их возвращении. А Гед на крыльях сокола, подобно
неутомимой стреле, подобно мысли, что гложет человека,  мчался  над  морем
сквозь зимнюю ночь. Он летел на восток.

     Огион Молчаливый поздно возвратился  домой,  в  Ре  Альби,  из  своих
осенних странствий. С годами он говорил все  меньше  и  все  больше  любил
одиночество. Даже новый Лорд Гонта не услышал от него  ни  единого  слова,
когда, потратив  много  сил,  взобрался  к  самому  Гнезду  Сокола,  чтобы
посоветоваться с магом насчет пиратского рейда на Андрады. Огион,  который
беседовал с пауками и вежливо приветствовал  деревья,  не  удостоил  Лорда
Острова своим вниманием  и  пришлось  тому  удалиться  несолоно  хлебавши.
Проведя все лето  и  осень  в  странствиях  по  острову,  Огион  только  к
Празднику Возвращения Солнца вернулся к своему очагу.
     На следующее утро Огион  поднялся  поздно  и  отправился  к  роднику,
который весело журчал, стекая по склону холма  за  его  домом,  за  свежей
водой для чая. Родник по краям замерз, и мох  вокруг  покрылся  островками
инея. Солнце должно было выйти из-за Горы только через час - весь западный
Гонт от пляжей до вершины Горы дремал в огромной тени. Этим  ясным  зимним
утром маг стоял около родника,  всматриваясь  в  раскинувшуюся  перед  ним
панораму острова, гавани  и  необъятных  серых  просторов  моря,  и  вдруг
услышал над головой хлопанье крыльев. Он поднял глаза  вверх.  Исполинский
сокол спустился с неба и сел прямо на его вытянутую руку. Он сидел твердо,
словно хорошо  выдрессированная  ловчая  птица,  но  на  нем  не  было  ни
ошейника, ни колокольчика. Когти его больно  впились  в  запястье  Огиона,
крылья дрожали, круглые золотистые глаза были подернуты дымкой.
     - Кто ты, посланник или послание? - тихо спросил Огион. -  Пойдем  со
мной. - Сокол посмотрел на мага, и тот на минуту задумался.
     - Кажется, когда-то именно я дал тебе Имя, - сказал наконец  Огион  и
направился к дому. Он вошел, по-прежнему неся  птицу  на  запястье,  затем
посадил ее около очага и предложил  воды.  Сокол  отказался.  Тогда  Огион
очень тихо начал читать заклинания, плетя волшебную паутину больше руками,
чем голосом. Закончив, он нежно произнес только одно слово: - Гед...  -  и
отвернулся. Подождав немного, он снова повернулся  к  очагу  и  подошел  к
юноше, который, дрожа, стоял на том месте, где только что сидел  сокол,  и
глядел пустыми глазами в пламя очага.
     Одет Гед был по-королевски - в меха, шелка и бархат,  но  вся  одежда
была изорвана и  затвердела  от  морской  соли.  Сам  он  был  сгорблен  и
изможден, нечесаные волосы безвольно свисали на покрытое ужасными  шрамами
лицо.
     Огион снял с плеч Геда тяжелый плащ, подвел его к  небольшой  нише  в
стене,  где  тот  спал,  когда  был  его  учеником,  заставил  прилечь  на
соломенный тюфяк и, пробормотав насылающее сон заклинание, отошел.  Он  не
сказал ему более ни слова, зная, что Гед пока не помнит человеческой речи.
     Когда-то давно, будучи еще мальчишкой, Огион (как  и  все  мальчишки)
думал, что принимать любой образ, какой захочется -  человека  или  зверя,
дерева или тучи - очень приятное времяпровождение. Став магом,  он  узнал,
что у этой игры есть своя страшная цена - потеря собственного "Я",  распад
личности. Чем дольше пребывает человек в чужом  облике,  тем  сильнее  эта
опасность. Каждый маг-ученик на первых же уроках  узнает  историю  некоего
Борджера с острова Уэй, которому очень нравилось превращаться  в  медведя.
Он делал это все чаще и чаще, пока наконец разум человека совсем не умер в
нем, и он не стал настоящим медведем. Забыв прошлую жизнь, Борджер  задрал
в лесу своего маленького сына и был за это безжалостно  убит...  Никто  не
знает, сколько дельфинов,  резвящихся  во  Внутреннем  Море,  были  прежде
людьми, чья мудрость и Имя растворились в неугомонном веселье.
     Гед принял  образ  сокола  в  приступе  неукротимой  ярости  и  когда
устремился прочь от Осскила, он думал лишь о том, как бы, опередив  Камень
и Тень, умчаться подальше от предательского ледяного  острова  и  поскорее
оказаться дома. Воля обратилась в волю сокола и  мысли  начали  постепенно
принимать чужую окраску. Так он пролетел над Энладами, спустившись  только
раз, чтобы попить из затерянного лесного озера, и  продолжил  свой  полет,
подгоняемый страхом перед Тенью, которая преследовала  его  по  пятам.  Он
пересек широкий залив,  именуемый  Челюсти  Энлада,  и  продолжал  мчаться
вперед, на юго-восток, оставляя  холмы  Оранэа  справа  и  Андрады  далеко
слева, пока на горизонте из бушующих волн не поднялась та  волна,  что  не
двигалась - белоснежный пик Гонта. К тому времени из всех  чувств  в  Геде
остались лишь чувства сокола: голод, ветер, направление полета.
     Он летел к  единственно  возможному  убежищу.  Всего  лишь  несколько
человек на Рокке и один-единственный на Гонте способны  были  вернуть  ему
прежний облик.
     ...Когда Гед проснулся, он не произнес ни слова,  и  взгляд  его  был
дик. Огион, тоже молча, усадил его у очага и дал воды и мяса.  Целый  день
Гед просидел не двигаясь, словно огромная нахохлившаяся птица. Пришла ночь
и он уснул... На третье утро Гед подошел к магу, который сидел, пристально
глядя на языки пламени и сказал:
     - Учитель...
     - Здравствуй, парень, - ответил Огион.
     - Я вернулся к тебе таким же, каким ушел - самонадеянным  глупцом,  -
хрипло произнес юноша. Маг слегка улыбнулся, жестом показал Геду на  место
рядом с собой у огня и принялся заваривать чай.